В общем, сие чудо, которое мало чем отличалось от подавляющего большинства выпускников достославных милицейских учебных заведений, в один прекрасный погожий денек явилось к начальнику РУВД подполковнику Николаю Александровичу Петренко и положило перед ним грозное предписание из Главка, в котором русским по белому приказывалось немедленно обеспечить новоиспеченному младшему лейтенанту широкий фронт работ и прикрепить Мартышкина к какому-нибудь супер-опытному сотруднику отдела уголовного розыска.
Незримо страдающий от острой нехватки личного состава Мухомор поначалу обрадовался пополнению, но через недельку стух и стал избегать стажера.
А всё потому, что Мартышкин оказался излишне резвым и не по чину принципиальным.
На второй день пребывания в районном управлении глазастый Сысой обнаружил на подоконнике в туалете выброшенные за ненадобностью десяток заявлений о квартирных кражах и угонах автомобилей, самостоятельно обошел нудных и забытых всеми потерпевших, и хлопнул об стол Петренко пачкой снятых им объяснений.
Мухомора чуть инфаркт не хватил.
Объективно вредная инициатива чрезмерно активного Мартышкина грозила обернуться для вверенного подполковнику РУВД последним местом в квартальном соревновании среди райуправлений за самый высокий показатель раскрываемости.
Петренко отобрал у Сысоя пачку объяснительных, в запале обозвал стажера «Педеростовичем», чуть не подставившим дружный, спаянный многочисленными громкими раскрытиями и не менее известными массовыми возлияниями коллектив управления под проверку районной прокуратуры, на глазах у изумленного младшего лейтенанта поджег исписанные корявыми почерками заявителей листы и гордо швырнул их перед собой.
В результате сгорели не только бумаги, но и стол подполковника.
А грозивший перекинуться на все ветхое здание райуправления пожар потушили с помощью того самого огнетушителя, что несколько лет ждал своего часа над «пепельницей»-вазоном на лестничной площадке.
Петренко взял трехдневный бюллетень, дабы поправить расшатанные нервы и успокоить истерзанную душу, а после триумфального возвращения на работу, ознаменованного мощным банкетом в близлежащем кафе, в процессе которого был арестован бармен, пытавшийся напоить дознавателя Твердолобова некачественным розовым портвейном «Агдам», представлявшим собой подкрашенное лиловой тушью белое крепленое вино, прикрепил Мартышкина лично к майору Соловцу.
— Ларина не видел? — проникновенно спросил глава «убойщиков».
— Он с Роговым и Дукалисом вышел на полчасика, — Казанова зевнул, поправил шарф и предвкушающе сглотнул.
— Куда, если не секрет?
— Прогуляться, купить сигареток, гамбургер зажевать…, — предположил капитан, не желавший расстраивать майора известием о том, что коллеги в третий раз с начала рабочего дня отправились пополнять истощившиеся запасы спиртного.
— А гамбургер, небось, такой прозрачный и вкусный, — съязвил многоопытный Соловец. — И булькает…
— Да брось ты, Георгич, — Казанова хлопнул майора по плечу и задышал начальнику в ухо. — Мужики, когда согреются, работают лучше.
— Только Мухомору пусть на глаза не попадаются, — озаботился Соловец, стараясь отстраниться от густого капитанско-чесночного духа. — Ему сверху бумага пришла о борьбе с пьянством и алкоголизмом на рабочих местах, так что сам понимаешь… И с завтрашнего дня чтоб в кабинетах — ни-ни! Только за пределами здания. А еще лучше — дома.
— Заметано, — Капитан погрустнел и посерьезнел. — Предупрежу… Хотя лично я против таких бумаг. Они, понимаешь, конституционные принципы равноправия граждан нарушают. Вот, например, бандит может на рабочем месте выпить, а мы, получается, нет… Непорядок. В чистом виде дискриминация…
Соловец с уважением посмотрел на юридически подкованного коллегу, хотел было продолжить увлекательную беседу, но не успел.
На первом этаже захрипела рация, взвизгнули несмазанные петли двери на улицу и истошно заблажил запертый с утра в обезьяннике серийный гоп-стопник[4], совершенно случайно отловленный шедшим на работу бдительным Дукалисом. Задержание произошло в момент завершения нападения грабителя на не совсем адекватно воспринимавшего окружающую его действительность вершителя правосудия из Фонтанкинского района, судью с двойной аристократической фамилией Шаф-Ранцев, возвращавшегося под утро из привокзального салона эротического массажа и весело позвякивавшего запонками об асфальт.
Затем послышалась скороговорка Мартышкина, что-то невнятно втолковывающего начальнику дежурной части майору Чердынцеву.
— Всё, я пошел! Дела, сам понимаешь! — побледневший Соловец быстро пожал вялую длань Казановы и побежал вверх по лестнице на четвертый этаж РУВД, где располагались кабинеты дознавателей, и куда сверхактивный стажер по неизвестной никому причине забредал крайне редко.
* * *
Обутые в летние ботиночки на тонкой подошве ноги капитана Ларина разъехались на припорошенном снегом льду, и он в третий раз за последние сто метров рухнул ничком в отвал грязного, слипшегося, перемешанного с песком, маслом и мазутом снега у обочины.
Дукалис и Рогов, не желая пачкать свою обувь, в снежную кашу не полезли, а вытащили капитана обратно на тротуар за ноги. Ларин проехал рожей по подмерзшей корочке сугроба, на секунду зацепился нижней челюстью за поребрик и почувствовал, как отрываются пуговицы на его буром драповом пальто.
— Может, пока пусть он здесь полежит? — предложил Вася Рогов, с вожделением поглядывая на торгующий спиртосодержащей продукцией ларек всего в полусотне шагов от того места, где шлепнулся Ларин. — На обратном пути подберем.
— Нельзя, — сумрачный Анатолий Дукалис подхватил обмякшего капитана под микитки и попытался поставить на ноги. — Это не по-товарищески… Андрюха, поза номер «раз»!
Ларин попытался вытянуться и принять вертикальное положение, однако лишь слабо поскреб длинными ногами об асфальт и опять обмяк.
— В сосиску, — констатировал Дукалис, бросив капитана и вытирая шарфом пот со лба. — Немудрено… Андрон два дня не ел, а с утра стакан водовки засадил. Ты ему еще портвейна дал… Без закуски.
— А что я?! — вскинулся Рогов. — У меня у самого из закуси только пол-луковицы было!
— Вот и поделился бы!
— Он сам отказался, — соврал Василий, начавший судорожно жрать лук в ту самую секунду, как услышал за дверью кабинета шаркающие шаги Ларина.
Теперь у него в желудке горело.
Проблема питания у отечественных правоохранителей всегда стояла весьма остро. Если появлялись деньги, то их тратили исключительно на бухалово. На обысках и выемках также основное внимание уделялось винам, водкам и коньякам. О еде вспоминали в последнюю очередь, когда раскупоривали бутылки.
Разумеется, за закуской после срыва пробки с первого флакона уже никто не бежал, ибо все знали — стоит отлучиться хоть на три минуты, как твоя порция достанется обрадованным уменьшением количества ртов товарищам.
