— Прямо старый актер, играющий роль клошара, — пробормотал он. — При нем нашли какие-нибудь бумаги?
— Никаких. Ни удостоверения личности, ни старых писем. Мои инспекторы, работающие в квартале, заходили взглянуть на него. Ни один его не узнал. Только один вроде бы припомнил, что видел его копающимся в мусорных баках…
Мертвый был очень высок и крепко сложен. Брюки были ему коротки, на левом колене зияла дыра, а старый пиджак, рванье в буквальном смысле слова, валялся на полу в пыли.
— Медэксперт приезжал?
— Пока нет. Жду с минуты на минуты… Я хотел, чтобы вы посмотрели на это, пока никто ни к чему не притрагивался…
— Торранс, идите в ближайшее бистро и вызывайте бригаду криминалистов. Пусть приезжают как можно скорее… И попросите их известить прокуратуру…
Лицо лежащего на ржавой кровати мужчины продолжало зачаровывать его. Усы и бородка тщательно подстрижены, такое ощущение, что не позднее чем вчера.
Что же касается рук, таких ухоженных, с маникюром на ногтях, то трудно было представить такие руки у человека, копающегося в мусорных баках.
А ведь этот человек явно занимался данным делом, причем долго. Вся комната была завалена самыми невероятными предметами. Почти все были поломаны.
Старая кофейная мельница, тазики с отколотой эмалью, мятые или дырявые ведра, керосиновая лампа без фитиля и керосина, непарная обувь.
— Надо будет составить полный список всего этого…
У стены была раковина, и Мегрэ безуспешно покрутил кран. Как он и полагал, воду уже отключили. Электричество и газ тоже, как всегда поступают в предназначенных на снос домах.
Как долго этот человек жил здесь? Одно ясно — достаточно долго, чтобы собрать это старье. Ни соседей, ни консьержку не расспросить по причине отсутствия таковых. Комиссар округа вышел на лестничную площадку и обратился к малышу Николье:
— Хочешь помочь? Тогда спускайся на улицу и, когда через несколько минут приедут господа из полиции, проводи их сюда…
— Да, месье…
— Не забудь их предупредить, что на лестнице не хватает ступенек.
Мегрэ ходил туда-сюда по комнате, дотрагиваясь до некоторых предметов, и таким образом обнаружил кусок свечи и коробку спичек. Свеча была прилеплена к щербатой чашке.
Впервые за все время работы в полиции комиссар видел подобное зрелище, и одно удивление сменялось другим.
— Как его убили?
— Несколько пуль в грудь и живот.
— Крупный калибр?
— Средний… Похоже, тридцать второй…
— В карманах пиджака ничего?
Он представлял себе, с каким отвращением комиссар, такой элегантный, такой изысканный, обыскивал грязные лохмотья.
Пуговица, обрывки веревки, кусок черствого хлеба…
— Денег нет?
— Две двадцатипятисантимовые монеты…
— А в брюках?
— Грязная тряпка, которая, должно быть, служила ему носовым платком, и окурки в коробочке для пастилок от кашля.
— Бумажника нет?
— Нет…
Даже у клошаров с набережных, ночующих под мостами, есть в кармане бумаги, хотя бы удостоверение личности.
Вернувшийся Торранс был ошеломлен не меньше Мегрэ.
— Они сейчас приедут…
И действительно, Мере и его люди из отдела экспертизы поднялись по лестнице следом за малышом Николье. Они с изумлением смотрели по сторонам.
— Убийство?
— Да… Самоубийство исключается, поскольку оружия в комнате нет.
— С чего начнем?
— С отпечатков пальцев, их надо немедленно отправить на идентификацию.
— Жаль пачкать такие ухоженные руки…
Тем не менее отпечатки с убитого сняли.
— Фотографировать?
— Само собой…
— Слушайте, а этот малый — красивый мужик и небось крепким был…
Послышались осторожные шаги заместителя прокурора, следователя Кассюра и секретаря. Все трое ошеломленно разглядывали представшее перед их взглядами зрелище.
— Когда его убили? — спросил прокурорский работник.
— Скоро узнаем, потому что доктор Лагодинек уже приехал.
Доктор был молод и полон энтузиазма. Он пожал руку Мегрэ, поздоровался с остальными и подошел к колченогой кровати — еще одной развалюхе, притащенной убитым с улицы или какого-нибудь пустыря.
Они с тревогой посматривали на пол, потому что сейчас, когда в комнате набралось несколько человек, доски так прогибались, что становилось страшно: не провалятся ли они.
— Мы рискуем слететь на этаж ниже… — заметил молодой врач.
Он дождался, пока труп сфотографируют, чтобы начать свой осмотр. Обнажил грудь, и показались входные пулевые отверстия.
— Три огнестрельных, дистанция — минимум метр.
Убийца тщательно целился, жертва, возможно, спала.
Иначе пули не легли бы так кучно.
— Смерть наступила мгновенно?
— Да — был задет левый желудочек…
— Как вы думаете, ранения сквозные?
— Отвечу, когда переверну его…
Ему помог один из двух фотографов. Насквозь тело странного клошара прошла лишь одна пуля, очевидно застрявшая затем в матрасе.
— В комнате есть вода?
— Нет, отключена.
— Интересно знать, где это он так тщательно мылся, — тело-то чистое…
— Вы можете установить приблизительное время смерти?
— Между девятнадцатью и двадцатью тремя… Очевидно, после вскрытия я смогу сказать точнее… Личность установили?
— Пока нет… Дадим фотографию в газеты… Кстати, когда мы получим первые снимки?
— Через час. Устроит?
Фотограф ушел, а эксперты принялись искать отпечатки пальцев на всех предметах.
— Полагаю, мы вам больше не нужны? — прошептал заместитель прокурора.
— И я тоже? — добавил следователь Кассюр.
Мегрэ с рассеянным видом медленно курил трубку.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что обращаются к нему.
— Нет. Я буду держать вас в курсе… — И обратился к судмедэксперту: — Как думаете, он был пьян?
— Меня бы это сильно удивило. Точно узнаем по содержимому желудка. На первый взгляд не похоже, чтобы этот человек пил…
— Непьющий клошар, — пробормотал комиссар из I округа. — Это редкость…
— А если он не клошар? — спросил Торранс.
Мегрэ молчал. Казалось, его взгляд фотографирует малейшие предметы, мельчайшие детали комнаты. Не прошло и четверти часа, эксперты еще продолжали работать, когда в тупике остановился фургончик из Института судебной экспертизы, и юный Николье спустился показать дорогу двум мужчинам с носилками.
