раздумывая над чем-то.
— Ходят слухи, что в Цзянфэе появился новый Яогуай, — говорит он. — Один из тех мерзких видов, которые принимают облик красивой женщины и заманивают мужчин в свои объятия, прежде чем убить их.
Пэнг молчит. Под тушкой Сяо Бая растеклась красная лужица, просочившаяся в грязь.
Боба продолжает говорить.
— Охотник, который первым доберется до него, наверняка заплатит высокую цену за его голову.
Вопрос, замаскированный под мимолетное замечание. Пэнг знает, что хочет сказать ему Боба, но боится, что голос дрогнет или треснет, если он откроет рот.
— Тогда завтра поедем на охоту, — наконец говорит Баба, решив этот вопрос по-своему.
По словам Бобы, Яогуай в Цзянфэе прекрасен. Длинные волосы, темные и гладкие, как пролитые чернила. Маленькие ножки ходят изящными шажками.
Они находят ее одну на берегу реки, развешивающей белье для просушки. Увидев приближающихся охотников, она издала крик тревоги и начала убегать, как и подобает настоящей женщине. Она успевает сделать всего несколько шагов, как спотыкается о корень дерева и падает.
Пэнг подходит к ней. С ветвей деревьев вокруг них развевается мокрая одежда: длинные юбки и туники с широкими рукавами, выцветшие голубые и серые.
— Пожалуйста, — шепчет лже-женщина. — У меня дома дети. Пожалуйста, не надо!
Ее голос более грубый, чем ожидал Пэнг, почти хриплый. Он немного напоминает ему голос матери. Воспоминание острое и сладкое, как будто кусаешь недозрелую хурму.
Пэнг отодвигает воспоминания в сторону и делает свой голос громким и сильным, как это сделал бы Боба.
— Хватит, чудовище. Ты никого не обманешь своей ложью!
— Я… я не чудовище, — шепчет она прикрывая лицо руками.
Так говорят все монстры. Все это знают.
Пэнг смотрит на Бобу. Отец не двигается. Его взгляд прикован к Пэнгу, а не к женщине. Проверяет, стал ли его сын наконец-то достойным наследником истребителя чудовищ.
Поэтому на этот раз именно Пэнг не колеблется, а вонзает копье в грудь Яогуай. Пэнг наблюдает за тем, как уходит ее жизнь.
Эту Яогуай убить труднее, чем кролика. Он должен ударить ее раз, два, три раза, прежде чем она закроет глаза на века. Кровь брызжет на рубашку, на руки, на лицо. Ему кажется, что его двое. Один держит копье, сильный и безжалостный. Другой в замешательстве смотрит на него, умоляя остановиться.
Она не сопротивляется. Под конец она издает тихий булькающий звук, но Пэнг не слышит, что она говорит, и даже не может сказать, пытается ли она вообще говорить.
После этого Боба пересчитывает монеты, полученные от старейшин Цзянфэя, и отдает половину из них Пэнгу.
— Хорошая работы, сын.
Всю дорогу домой Пэнг носил свою гордость, как новое пальто. У него никогда раньше не было своих денег. А будут деньги, будет и признание и любовь и уважение окружающих. Он думает, не испытывает ли подобные чувства Боба каждый раз, когда заканчивает работу, эту уверенность в том, что он занял достойное место в мире.
Когда они добрались до своей деревни, Боба хлопает его по плечу.
— Иди домой, сынок. Я хочу рассказать другим жителям деревни о том, чего ты добился. Сегодня вечером мы будем пировать в твою честь.
Пэнг возвращается в хижину один. Он ищет на тропинке место, где умер Сяо Бай, но, не найдя его, испытывает облегчение. Наверное, Боба унес его тушку после тренировки. Даже его кровь поблекла, и теперь она ничем не отличается от грязи вокруг.
После долгого путешествия хижина кажется маленькой и безопасной. Он протягивает руку, чтобы открыть входную дверь.
Она распахивается.
Пэнг во второй раз оказывается лицом к лицу с мальчиком, который выглядит точно так же, как он сам. Он неустрашимо идет вперед. Один шаг, второй, еще немного. И вспышка боли пронзает его, непривычная и неожиданная, словно из другой реальности. Так не должно быть. Остро отточенное копье, яркое, быстрое и обжигающее вонзается в его бок, разрывая внутренние органы.
