огромная ответственность — нельзя разочаровать первую госпожу Рима! — пошутил патриций, надеясь, что никто не передаст его слова императрице Мессалине, истинной владычице Города, которую они, конечно, оскорбили бы.
— По правде говоря, то, о чём шепчутся по твоему поводу, порядочная женщина никогда не решится повторить вслух… — кокетливо шепнула ему матрона.
Тогда тем более я должен оправдать твои ожидания, благородная Кореллия! — с бесстыжей улыбкой заявил патриций.
— Наглец! — шутливо бросила она и с довольным смешком ускользнула в вестибюль встречать других гостей.
Публий Аврелий забавлялся, наблюдая, как она любезничает со всеми без исключения и особенно с теми, кто мог оказаться полезным для карьеры её мужа. Так, пожилой Лентуллий, старый сенатор от самой консервативной партии, был награждён ласковым прикосновением, а эдилу Постуму, который пользовался куда меньшей властью и влиянием, пришлось довольствоваться очаровательной улыбкой.
Для каждого из гостей у неё был наготове выразительный взмах ресниц, тонкий комплимент и многообещающий взгляд, от которого тот чувствовал себя единственным достойным мужчиной на сто миль вокруг.
Патриций с восхищением любовался молодой женщиной. Между ним и обольстительной супругой консула мгновенно вспыхнуло взаимное влечение, которым он задумал непременно воспользоваться, тем более что временное отсутствие зоркой подруги Помпонии открывало перед ним неограниченные возможности волочиться за дамами.
— Публий Аврелий Стаций, наконец-то я нашёл тебя! Есть одно дело, в котором только ты можешь мне помочь! — услышал он вдруг.
Человек, который потянул его за тогу, — высокого роста, стройный, с необыкновенно правильными чертами лица и завитой чёлкой, обладал к тому же светлой улыбкой и добрым взглядом небесно-голубых глаз, что сразу вызывало симпатию окружающих, особенно женщин.
— Давно не виделись, Антоний Феликс! — от ветил сенатор, приветствуя старого друга.
— Знаешь, всё дела… — коротко извинился он, и Аврелий притворился, будто забыл, что Феликс не встречался с ним с того самого дня, когда должен был возвратить большой долг.
— Я слышал, Марк Валерий тоже вернулся в Рим после удачной кампании на Востоке. Надеюсь повидать его сегодня вечером: отпразднуем возращение на родину, вспомним старые времена, — ответил Аврелий.
Когда-то у этих трёх юношей, полных прекрасных надежд, вся жизнь была впереди, и им хотелось прожить её плодотворно. Интересно, как они встретятся теперь, спустя двадцать лет…
— Помнишь, как мы развлекались? Целые ночи проводили в остериях и волочились за женщинами! Но, как я уже сказал, завтра у меня очень важная встреча… — ответил Феликс, изобразив свою самую приятную улыбку.
— Ещё один счастливый шанс, да? — вздохнул патриций, который всегда с сожалением смотрел на правнука великого Марка Антония, настолько опустившегося, что из-за бессовестных советчиков, готовых использовать его громкое имя для своих грязных дел, стал настоящим проходимцем.
— Настал мой час, думаю, что на этот раз фортуна на моей стороне…
Сенатор торопливо согласился. С самого рождения жизнь Антония была просто усыпана самыми сказочными возможностями — все они оказались упущены! — и поистине волшебными ситуациями, которыми помешала воспользоваться только злая судьба.
— Аврелий, дорогой, к сожалению, я всё до последнего сестерция вложил в выгодную сделку с недвижимостью…
«Обычный повод, чтобы попросить взаймы!» — усмехнулся про себя патриций, решив, что на этот раз не даст себя разжалобить. Феликс и так должен ему уйму денег и вряд ли когда-нибудь вернёт.
— Сейчас у меня тоже нет свободных средств. Почему не обратишься к брату? Уверен, он не откажет тебе, — ушёл от ответа Аврелий и указал на человека средних лет, одетого в одну из тех старых узких тог, которые вышли из моды по меньшей мере лет двадцать тому назад.
— К этому крохобору Токулу? Ну что ты! — произнёс Антоний, не скрывая огорчения. — Ты же знаешь, он терпеть меня не может!
В древние времена имя «Токул» означало богатый, но не просто состоятельный, а скорее жадный и скупой. Именно это презрительное прозвище дал сводному брату знатный, но безденежный Антоний, и сказать по правде, оно ему как нельзя подходило.
«Два Антония, но какие разные! — подумал Аврелий. — Ведь Феликс — красивый крепкий весельчак в расцвете сил, а Токул — коротышка, почти уродливый, резкий и неприветливый, выглядит стариком, хотя всего на семнадцать лет старше брата».
Феликс гордился своим происхождением по материнской линии — от знаменитых Корнедлиев, а Токул родился от связи их общего отца с вольноотпущенницей. Но перед смертью высокородный родитель всё же признал сына от сожительницы, сделал его одним из наследников, наделил всеми правами наравне с законным отпрыском и поделил поровну жалкое состояние старинного рода, столь же знатного, сколь и неплатёжеспособного.
И если часть наследства, доставшаяся патрицию Феликсу, быстро растворилась, то часть, полученная первенцем плебейского происхождения, была умело вложена в торговлю драгоценными камнями и стала приносить немалый доход, послуживший основой одного из самых крупных состояний в Риме.
Пользуясь знатным именем, Антоний сумел заполучить в жёны дочь одного богатого всадника[2], но даже её приданого оказалось недостаточно, чтобы оплатить огромные долги. Поэтому расточительный юноша был вынужден жить в доме брата, лишённый средств и земельных владений, которые были необходимы, чтобы стать сенатором и занять место отца.
И вот теперь по иронии судьбы на это место должен сесть мелочный, но очень богатый Токул, у кого многие из отцов-основателей ходили в должниках…
— Он, внук раба, наденет тогу с латиклавией! Тогда как я, в венах которого течёт кровь Корнелл и-ев и Метеллов, из-за имущественного ценза не могу претендовать даже на то, чтобы принадлежать к сословию всадников! — уныло жаловался Феликс. — И всё же моя завтрашняя встреча, о которой я говорил, изменит ситуацию, вот увидишь! Если не хочешь помочь деньгами, одолжи мне, по крайней мере, твой паланкин, чтобы я мог достойно явиться к моим партнёрам. Ну а если бы у тебя нашлась достаточно элегантная тога из тех просторных, что теперь в моде, и какой-нибудь красивый плащ…
— Обратись к моему управляющему, и он даст тебе всё, что нужно, — поспешил ответить патриций, желая поскорее освободиться от приятеля-попрошайки и сосредоточить внимание на красавице Кореллии.
Едва назойливый собеседник удалился, Публий услышал за спиной язвительный голос.
— Сколько денег сумел выудить из тебя мой брат на этот раз? — усмехнулся Токул.
— Ты ошибаешься. Антоний рассказывал мне о новой
