— Мы, оказывается, два года назад поженились, — спокойно говорит мой “муж”.
Он стоит ко мне очень близко. Очень-очень близко. Я даже хотела бы заплакать, если честно, оттого, насколько мы близко, потому что, ох, как же он приятно пахнет! И по коже от него электрический ток.
— А?.. — так, я увлеклась обнюхиванием, кажется. Что он там сказал? Мы что? Я вырываюсь, и он будто бы с сожалением меня отпускает.
— Мы. По-же-ни-лись, ты за два года турецкий забыла?
Я, признаться, забыла, на каком языке мы разговариваем от шока. Это турецкий? Ну ок.
— Мы не могли пожениться, — смеюсь я и шлепаю его освободившейся рукой по плечу. Эмре со всей строгостью смотрит на место, куда я ударила, потом на меня.
— И правда, слабо верится, — комментирует он совершенно ледяным тоном.
Какой кошмар. Он мне так даже больше нравится.
— Собирайся, поехали.
— Куда?
— В Стамбул. Разводиться.
А вот это уже новости. Я замужем. Я лечу в Стамбул. Разводиться? Да черта с два.
Ты меня бросил, ты и решай проблемы.
Глава 2
— Это какой-то розыгрыш? — отступаю назад, выйдя из ступора. Скрещиваю руки на груди, чтобы спастись от этого… турецкого наваждения! — Сейчас выпрыгнут люди с камерами, да?
Я демонстративно подхожу к окну и трясу шторы, с которых, слава богу, пыль не летит. Помню, какой Эмре педант. Пока мы путешествовали по миру, он столько жалоб оставил в гостиницах, что его как клиента боялись бы больше Лены Летучей, если бы где-то, кроме России, знали, кто она такая.
— Хе-хей! Вы где? Маленькие папарацци, выходите!
— Ты ведешь себя как ребенок, — строго отчитывает меня. Всегда терпеть не могла этот его тон. Будто он самый умный, воспитанный и взрослый.
— А ты делаешь мне замечания в моем доме! Заметь, я тебя не звала, ты сам пришел!
Я злюсь, щеки пылают, волосы разметались, а он… он смотрит на меня тем самым взглядом, который всегда сводил меня с ума. Он обожал учить меня жить, хотя старше всего-ничего, но ему также нравилось, как я злюсь. А я раньше вообще взрывалась по любому поводу.
Искры между нами всегда ощущались физически. Да мы могли одними взглядами спалить номер! Потому что терпели, потому что традиции, потому что нельзя было, а потом… А потом случился Вегас, нас поженил Элвис, и… собственно, это была лучшая неделя в моей жизни. Потому что после нее были только слезы и тлен.
Вегас…
Я хмурюсь, а Эмре понимающе улыбается.
— Начало доходить? — он сбивает меня с мыслей, потому что говорит по-русски. Пусть с сильным акцентом, но я удивлена. За почти год, который мы провели вместе, он с трудом выучил несколько фраз, а тут неприкрытый сарказм.
— Ты похож на толстого бегемота, — говорю совершенно спокойным тоном, будто выдаю нечто с сакральным смыслом. Проверяю его.
Тот чешет бороду и отвечает чуть ломано:
— Не похож, я худ.
— И где это ты успел получить такие познания?
— Бизнес. С русскими. Много командировка.
На меня внезапно накатывает такая волна обиды. Она топит меня с головой. Значит, пока я тут страдала, что он где-то неприлично далеко от меня, в другой стране и в другом мире, Эмре Демир спокойно выгуливал свои ужасные лаковые туфли по русским бульварам? И даже не поинтересовался, как у меня дела, пока ему не понадобился развод?
Кстати, о разводе.
— Объясни, почему ты считаешь, что мы женаты.
Потому что я все еще не верю в этот абсурд.
— Потому что у Элвиса оказалось полное право благословлять союзы, — отвечает уже бегло на турецком. — Пусть и не на небесах, но на бумаге точно.
— Это похоже на бред.
Я пытаюсь быстро перебрать в голове события той ночи, но… одни урывки…
Его клятва.
Мое да.
Много шампанского.
Мы падаем, когда он, неся меня на руках, спотыкается о порог номера.
Он срывает с меня белое платье-сорочку, которое я купила в магазине на первом этаже отеля.
Бог мой…
— Если ты сейчас узнал о разводе, значит… — не договариваю, потому что сама понимаю, что это значит.
Значит, он решил жениться на другой. Кольца еще нет, но, видимо, скоро появится. Как только он избавится от меня.
— Свадьба через три месяца, нужно решать вопрос сейчас. Детей у нас нет, так что должны развести быстро и без проблем.
— Это если я захочу.
Он приподнимает брови.
— А почему ты можешь не захотеть? — и снова этот огонек в карих глазах. — Будешь шантажировать меня? Так я заплачу. Сколько тебе нужно?
Фу.
— Иди ты! — рычу я и бросаюсь к двери, чтобы показать ему наглядно, куда идти.
Но он очень быстро перехватывает меня за руку, толкает спиной к стене, куда я больно врезаюсь лопатками. Все его черты лица сильно заостряются, кажется, теперь он и правда зол. Только меня не испугаешь этой турецкой натурой. Знаю я, какой он. Видела и в худшем состоянии. Он всегда себя контролировал. Правда, тогда я ему была нужна, а сейчас…
— Не смей. Меня. Говорить. Куда. Идти!
Это слишком громко, чтобы никто не услышал.
— Наташка! Что у тебя там? — вдруг стучит мама в комнату. И я подпрыгиваю, а этому хоть бы хны. Даже не моргнул лишний раз.
— Ничего, мам, кино смотрю. Про злого грубого неотесанного мужлана, — выплевываю ему в лицо, испытывая его терпение. Я знаю, что играю с огнем. Но во мне так горит обида!
Я никогда не была и не буду тихой серой мышью. Я солнце — так всегда говорила бабушка. И если надо, спалю дотла.
— А кто приходил?
— Соседка денег просила.
— Ох уж эта Вера Сергеевна, пусть бы сначала те пятьсот рублей отдала, а то делает вид, что память ей стерло.
