— В филармонию? — испугалась Люся. — Я этогоне вынесу!
— Ничего страшного! — заявила Ленка. —Подумаешь, каких-нибудь два с половиной часа потерпеть классическую музыку! Ужне убудет от тебя!
Начать все же решили с изобразительного искусства. В крайнемслучае, если уж совсем станет худо, можно быстренько ретироваться, а посредиконцерта незаметно не уйдешь.
И вот Ленка достала приглашение на вернисаж художникаПиворакина. Она сказала, что Пиворакин сейчас безумно модный, так что наоткрытие выставки соберется весь городской бомонд, а Люсе нужно тольконеторопливо прогуливаться мимо картин с умным скучающим видом и присматриватьсяк приличным мужчинам. Как разобрать, какой мужчина приличный, а какой нет,Ленка, к сожалению, не научила.
Первая же увиденная картина потрясла Люсю до глубины души.На ней был изображен какой-то странный агрегат, отдаленно напоминающийэлектрическую соковарку. Сбоку к соковарке было пририсовано розовоечеловеческое ухо, превосходившее по размерам натуральное примерно раз вдвадцать. Из уха, как из окна, выглядывала голая по пояс женщина и выбрасывалавсякую всячину — ломаные стулья, сгоревший телевизор, розовый абажур отнастольной лампы… Картина называлась «Очищение». Люся постояла немного, чтобысправиться с внезапно подступившей тошнотой, и пошла дальше. Ленка всегда говорила,что она слишком впечатлительная. Вовсе незачем представлять себя вылезающей изогромного живого уха, да еще в голом виде!
Дальше пошло легче. Картины были поменьше, изображено на нихбыло разное, но главный мотив творчества художника Пиворакина просматривалсявесьма отчетливо: самая разнообразная бытовая техника. Была тут и стиральнаямашина, прорастающая зелеными побегами, а также кофеварка, где под струей кофе,как под душем, мылся симпатичный негр в косичках. Люсе очень понравиласькартина с обычным чайником. Чайник был очень большой и блестящий, и в егоникелированном боку отражался, надо полагать, портрет самого художника в видефарфоровой сахарницы.
Однако следовало наконец подумать и о себе. Люся решила, чтоона достаточно уже восхищалась произведениями Пиворакина, и обратила свой взорна посетителей выставки. Музыканты по-прежнему играли что-то дико классическое,публика, тихо переговариваясь, не спеша двигалась по кругу. Между посетителямивернисажа сновали стройные молодые люди с подносами в руках. Официанты былиодеты под неувядающую классику — белый верх, черный низ, на подносах тихозвенели бокалы с шампанским. Люся подумала, что неплохо было бы и ей выпитьчуточку шампанского, а потом попытаться взять на заметку хотя бы одногоприличного мужчину, но официанты, как назло, шустро пробегали мимо, неостанавливаясь и не обращая никакого внимания на эффектную женщину, оченьудачно выставившую на всеобщее обозрение свои замечательные округлые колени.Впрочем, Люся и не собиралась прельщать официантов. В крайнем случае, можнообойтись и без шампанского, духовное наслаждение важнее. Но это унизительно.
Люся заняла самую выгодную, как она полагала, позицию — чутьв стороне от остальной публики. И наконец такая предусмотрительность началадавать плоды. Люся поймала на себе весьма заинтересованный взгляд того самоголохматого типа, который у двери перескочил через нее, сидящую на корточках.Люся на мгновение задумалась — можно ли считать лохматого приличным человеком ичто сказала бы по этому поводу Ленка. Выходило, что никак нельзя, и Ленкаскорчила бы пренебрежительную гримасу при виде лохматого. Пока Люся думала,лохматый прошел мимо и затерялся в толпе.
Потом на Люсю внимательно поглядел невысокий пожилой дядечкав очках и с бородкой клинышком. Этот-то, несомненно, являлся приличнымчеловеком, но лет ему было, по самому скромному счету, никак не меньшешестидесяти, так что Люся никак не отреагировала на взгляд дядечки. Определеннона этом вернисаже был недостаток приличных мужчин подходящего возраста! Люсяслегка забеспокоилась, предчувствуя, что Ленка снова назовет ее растяпой итетехой. Она-де с таким трудом достала приглашение на вернисаж, а Люся снованикого не сумела там подцепить.
В это время Люся поймала на себе взгляд проходящей дамы.Дама опиралась на руку своего спутника и поглядела на Люсины округлые коленкивесьма неодобрительно.
«Кошелка старая! — мгновенно завелась Люся. —Думает, понавесила в уши бриллианты, так сразу и похорошела. Тебе бы дома сидеть,внуков воспитывать, а не по вернисажам шляться!»
Однако, когда шедшие следом за дамой две девицы откровеннофыркнули, глядя на Люсю, она забеспокоилась и скосила глаза вниз. В животе унее тотчас похолодело, потому что случилось самое страшное: на ее замечательнойокруглой коленке красовалась замечательная круглая дыра! Так вот какой трескслышала Люся, когда выскочила из машины! А она-то думала, что это лопнулабретелька на лифчике…
Люся огляделась по сторонам и с грацией молодого бегемотаскакнула в угол. Там, в небольшой нише, стояла скамейка, обитая малиновымбархатом, и висела какая-то забытая картина. Наверное, сам художник Пиворакинне слишком ею дорожил, раз позволил повесить в такое неудобное место.
Люся рассмотрела дыру и попыталась сдвинуть ее набок, чтобыне так бросалась в глаза. Затем она достала пудреницу и аккуратно замазалакрем-пудрой кожу на коленке. Дырка стала почти не заметна. Переведя дыхание,Люся полюбовалась на свою работу и подняла глаза.
— У вас поразительный вкус, — послышался совсемрядом с ней приятный мужской голос.
В первый момент неизбалованная мужским вниманием Люся неотнесла эту фразу на свой счет, но поблизости больше никого не было. Только онаи полноватый улыбающийся мужчина лет сорока.
Мужчина не был красивым. Как уже сказано, он был полноват,не слишком молод, на лбу намечались отчетливые залысины, но его круглое лицо инеспортивная фигура излучали такое доверчивое, уютное, обволакивающее обаяние,что у Люси тревожно и сладко забилось сердце, а на щеках выступили неровныепятна румянца. Несомненно, это был самый приличный мужчина на этом вернисаже.Несомненно также, что Ленка одобрила бы его немедленно и безоговорочно. Люсяпоняла, что ей привалила удача, ведь этот мужчина сам подошел к ней и завелразговор. Она с нежностью поглядела на приличного мужчину и страстно захотела,чтобы он стал ее собственностью. Ей захотелось немедленно закутать незнакомцаво что-нибудь теплое и увести к себе домой. А там, у себя дома, за плотнозакрытыми дверями, окружить его заботой и лаской… у нее накопились такиеогромные запасы нерастраченной ласки! Почему-то ей представились их будущиедети, но тут же дети отодвинулись в сторону, а вместо этого Люся вообразила то,что этим детям предшествует. Пятна на щеках стали еще горячее и ярче.
— Нет, все-таки у вас замечательный вкус! —повторил незнакомец. — Безусловно, это лучшая картина на выставке!
Люся проследила за его взглядом. Оказывается, она сиделаперед картиной, изображавшей самый обыкновенный электрический тостер. Хотя,конечно, не совсем обыкновенный. У тостера были кривые короткие лапыанглийского бульдога и маленький, закрученный колечком розовый хвостик. На бокуу тостера имелся круглый нахальный глаз, который очень выразительно подмигивалЛюсе, как будто говорил ей, что такие обаятельные незнакомцы — вовсе не длянее. Что дурочкам в рваных колготках не светит семейное счастье, забота иласка, маленькие и большие супружеские радости. Что Люсе так и придется шлятьсяпо презентациям и вернисажам в одиночестве или с подругами, такими женескладными и невезучими, как она, до тех пор, пока она окончательно несостарится… Впрочем, что это она, ведь у нее же нет никаких подруг, кромеЛенки, которая в отношении Люси преследует свои собственные, сугубопрактические цели. Еще у Люси есть брат, который утверждает, что у него скоролопнет терпение.
