Меня достали осуждающие взгляды. Вообще брошу школу и уйду…
Одноклассник замолчал. Раньше он свою фразу дополнял «в лес», но теперь, столкнувшись с тем, что там обитает, он не знал, куда хотел бы уйти.
— Они нашли. — Качели остановились так же резко, как и была произнесена эта фраза. — Одежду, сумку и обувь. Все, что было на ней в тот день, когда Маша исчезла.
— Отец говорит, что это волки.
— Какие волки? — Вадим резко встал и махнул рукой. — Они бы оставили кости, кровь или кишки. — Одноклассник схватил Лёню за воротник куртки. — Ее платье было чистым, а ребенок уже давно бы там замерз. — Палец указал в сторону леса. — Даже в шубе ночью там не выжить. Я знаю, я там был. Там так холодно, что у тебя ресницы покрываются инеем, а кожа начинает синеть, но, если это вытерпеть, то становится тепло. — Вадим коснулся брови, которую надвое рассекал шрам. — И это малое, чем я отделался. Но, вернув время назад, поступил бы так же: пошел бы за своим младшим братом и вернул бы его.
Одноклассник разжал руки и оттолкнул Лёню.
— Они не найдут Машу, слишком поздно. — И, перед тем, как уйти, он добавил: — Вы живете ближе всех к проклятому лесу. Не выходите на улицу, как стемнеет. Взрослых это не касается, а вот детей они любят.
Под звук борьбы и возгласа, когда праведные герои одерживают победу над шаблонным злом, Поля радостно вскидывала руки и оборачивалась, чтобы посмотреть на реакцию брата. Лёня дремал, свернувшись на полу. Стараясь досмотреть последнюю серию любимого мультика сестры, он приоткрыл один глаз и бессмысленно уставился в экран монитора. В голове иногда блуждали мысли о Маше — девочке, что исчезла и поиски которой не увенчались успехом.
Мальчик вздрогнул, когда в коридоре послышались шаги. Папа был без настроения. Снова. Лёня не понимал всей ситуации, но знал, что им всем пришлось переехать в дом дедушки, который достался его отцу по наследству. Старую, но уютную квартиру, родители продали, а деньги ушли на погашение долгов и небольшой ремонт в новом жилище.
Полине здесь нравилось. Общительная и шустрая девочка быстро нашла себе друзей. Лёня от сестры не отставал: подружился с Вадимом и другими ребятами. Все было хорошо, пока Никита — младший брат Вадима — не исчез. Поисковый отряд прочесал лес, реку и даже дошел до соседней деревни — ребенка никто не нашел. Чуть позже, когда летнее солнце беспощадно обжигало кожу, Вадим привел домой брата. У ребенка не было ступни, а на месте раны красовалась корка, похожая на хитин. С тех пор прошло три месяца, а Никита так и не заговорил. Его горло воспроизводило звуки, похожие на стрекот сверчков, а глаза цвета жухлой травы, не мигая, смотрели на искусственный свет. Иногда Никита подпрыгивал на месте и руками бил себя по бокам, будто хотел взлететь. Родители заперли младшего сына дома и выходили с ним на прогулку только тогда, когда его активность снижается до состояния спячки. Тогда он позволяет усадить себя в коляску и катать по пыльным улицам деревни.
Лёня видел его буйство собственными глазами. И иногда ему снятся кошмары, как Никита, вывернув ноги в обратную сторону, словно кузнечик, сидит у него на стене и рывками наклоняет голову в разные стороны.
— Спать не пора? — Уставший отец заглянул в комнату. — Завтра в школу.
— Угу, — буркнула Поля, выключая компьютер. Постояв на месте, она смотрела в черный экран монитора, пытаясь разглядеть собственное отражение. — Маша умерла, да?
Такой прямой вопрос смахнул остатки сна. Лёня рывком сел и тут же сильно натянул одеяло, будто оно могло спасти его от гнева отца. Вместо предполагаемой реакции, папа тихо вздохнул.
— Мы не знаем, — солгал он. — Ее никто не нашел. Но мы продолжаем поиски. Завтра последний день.
— А потом что? — Поля повернулась к нему лицом.
— Ничего. — Сухая ладонь взлохматила детские волосы, еще больше запутав мелкие кудряшки.
Лёня знал, что взрослым придется признать Машу мертвой.
В этот день занятия в школе отменили. День на то, чтобы распустить добровольцев, участвующих в поисках, неделя на принятие того, что пора прощаться и вся жизнь на осознание самого страшного события в жизни.
Крохотное платье, тщательно выстиранное, впитало в себя материнские слезы, пока женщина, превратившуюся в тень былой себя, разглаживала бантики и рюшечки, не давая и шанса даже мизерной складке. Кожаные ботиночки, такие маленькие, словно кукольные, тщательно отполированные, стояли в деревянном ящике, сколоченном умелыми руками. Тяжелый гроб, аляповатый, как и большинство, что предлагало похоронное бюро, стоял на краю ямы, которая должна была стать местом упокоения Маши.
«Не должны родители хоронить своих детей». — Кто-то в толпе произнес эту фразу, теперь она острым жалом впилась в мозг, вырезая кровавые буквы в памяти. Наверное, убитая горем мать, тоже видела эти слова, поэтому она всхлипывала, затихала и снова заливалась слезами, протягивая дрожащие руки к платью и ботинкам — бездушным вещам, которые остались от ребенка.
Весь класс, посчитав взрослыми, отправили на кладбище — место, заросшее высокой травой, в которой прятались забытые надгробия и памятники. На облысевших деревьях собирались вороны, кося черными глазами в сторону толпы людей. Перепрыгивая с ветки на ветку, птицы чего-то ждали.
Лёня не мог смотреть на яму и сырую землю, но Вадим не сводил взгляда с безутешных родителей Маши. Держась стороной, друг натянул капюшон до бровей и поднял воротник куртки, что была ему велика. Взрослые перешептывались, разнося слова соболезнования, как трубку мира, пока они не сделают круг и не начнут свой путь снова, подпитанные новыми фразами о жестокости мира.
Лёня оторвался от общей массы и, наступая на хрупкие листья, подошел к однокласснику. Молчание получилось хуже нависшего над шеей топора.
— Я им сказал, как ее найти, — прошипел Вадим. — Они сказали, что сами разберутся. Конечно, они ничего не нашли и ругались, что я только отнял их время. Тогда я пошел сам. — Друг поднял голову. Его лицо, воскового цвета, отражало замешательство. — Я не смог войти. — Пальцы вцепились в плечи Лёни, а в нос ударило несвежее дыхание. — Мне четырнадцать, а, значит, я им неинтересен. Береги сестру. Потом ты не сможешь ее вытащить.
Поля сидела на втором этаже и смотрела в окно. Кукла с разным цветом глаз — один достался пластиковой «подруге» от предшественницы, когда родной глаз был утерян — уютно сидела на подоконнике, иногда наклоняясь на бок. Ажурная юбка, покрытая пятнами от завтраков и обедов, утратила приятный мятный цвет, превратившись в «палитру»
