окунается в сон или ещё совсем до рождения на свет. Эта тьма и ничего более не сопровождало пробуждение.
Перед глазами небесная гладь. Белоснежные облака, с нежным налётом розового заката, стройными рядами шли на восток. Мягкий прохладный ветер дует в лицо, вызывая невероятное наслаждение. В глаз ударил свет, за ним грохот, будто молота по наковальне – виски вспыхивают искрами, что раскалённое железо, и лишь сдавленный хрип вырывается из груди. Лёгкие пытаются насытиться воздухом, но вспыхивают огнём. Осторожно, маленькими глотками, будто горячий, ещё даже кипящий чай лёгкие втягивают воздух. Мысленный сигнал улетает в руку, но та непослушно и тяжело ползёт от торса к голове, как змея. Жуткая дрожь сотрясает пальцы. Они ложатся на холодный лоб и спускаются на правый глаз, освобождая от оков. На кожаной перчатке уже свернувшаяся кровь с грязью. С каждым глотком воздуха дышать всё легче, хоть боль и не уходит совсем – сознание проясняется. Мысли приняли подобие порядка.
Он приподнимается на локтях. Боль в легких всё ещё отдаётся по всему тело, сотрясая его дрожью. Ноги до пояса погребены под трупом лошади и совсем не слушаются. Но от беспомощных конечностей его отвлекает резкий крик боли, ужаса и страха. Слух практически мгновенно наводит зрение на источник звука.
Чёрный всадник навис над воином в когда-то белом сюрко, теперь же едва ли отличавшемся от цвета формы всадника. Выгнувшееся тело воина в предсмертных конвульсиях и нагитана всадника напоминали мост и его опору. Конник вырвал копьё, а вместе с ним и последний вздох мужчины.
Взгляд всадника встретился с незваным наблюдателем.
«Бежать», – просияла молнией мысль в голове человека.
Между ним и всадником была добрая сотня метров, усеянная плодами недавней битвы. Опыт подсказывал всаднику – и не пытаться преодолеть полосу препятствий. Он отвёл руку назад, подбросил нагитану вертикально…
Изображая морского льва, человек попытался вырваться из оков, вытягивая ноги из плена собственного скакуна. Не без труда конечности вырвались из-под туши и сработали как пружина, круто выстрелив тело человека вперёд. Руки оказались под пахом, сложившись вдоль, а голова в каше из одуванчиков и земли.
Притяжение земли отправило обратно в руку орудие всадника. Лицо исказилось гримасой злобы, желанием прикончить врага. Губы распахнулись и растянулись, раскрывая желтоватые зубы. Воздух вырвался из груди, а вместе с ним нагитана по навесной траектории.
Голова шлёпнулась о грязь и боль снова рванула нервы, смешиваясь со страхом и адреналином, вкачивающемся в сосуды в немыслимых количествах. Человек вскочил и рванулся вперёд, едва переставляя затёкшие ноги, не успевающие за желаемым ритмом.
Именно в такие моменты время будто растягивается, становясь невероятно эластичным, как патока. Поток мыслей становится фантастически чистым, как озёрная гладь, глаза замечают летящую мушку, взмах крыла воробья, не говоря уже о летящей нагатане. Несбалансированное для полётов копьё шлёпнулось о спину мёртвого воина, отскочив от его панциря.
– Асгрим, – проорал всадник, обратив разъярённые глаза на лучника в очернённой кольчуге, стянутой ремнём на поясе, – убей!
Наученные опытом, глаза лучника мгновенно вырвали серую цель на фоне деревьев – всё ещё в зоне поражения, но отдаляющуюся с каждой секундой. Спешно правая рука дёрнулась за спину, левая уже готовила добротный длинный ясеневый лук. Тетива натянула плечи; стрела ушла в полёт по дуге, поигрывая искрящимися солнечными зайчиками на наконечнике.
Легкие пылают жаром, вытягивая кислород из пространства, ноги выдирают землю и траву, отправляя ошмётки в спину, до леса остаются считанные метры. Вот он – шанс! Ещё немного и появится шанс на спасение. Дыхание выталкивает и всасывает воздух, локти летят то вперёд, то назад.
Острая боль пробивает правое бедро несколькими сантиметрами выше колена. Сдавленный вскрик вырывается из груди человека. Разум пуст, он ждёт исхода. Нога сгибается под неестественным углом, но равновесие удаётся сохранить – он падает на правое калено, спина согнута, опирается на руки.
На какие-то мгновения, где-то в затаённых уголках черепной коробки пролетает мысль об остановке. Сдаться. Перестать бежать, задыхаться и терпеть боль. Но этот миг сменяется стремительным уколом страха смерти, желания жить. Безумным страхом, от которого хочется спрятаться в теплых объятиях матери и плакать – нет, даже рыдать от бессилия. И грязный честный стыд.
– Взять его! – орал всадник за спиной человека.
Прерывистое дыхание. Бесконечная и влекущая мгла между ветвей необычайно высоких елей, уходящих в серо-синее небо. Человек поднялся, борясь с болью в ноге, подкашивающей, пульсирующей во всё тело. Первый шаг и он чуть не упал, шаг правой ноги, похожий скорее на бросок чего-то чужеродного прочь, лишь бы не касаться. Левая-права, левая-правая. И вот он уже входит в лесную свежесть, охватывающую его со всех сторон, хлестающую холодным воздухом по щекам. Врывается меж еловых ветвей и иголок, затягиваемый в лесную глубь невидимой щупальцей. Гонимый смертью.
6
– Больше глотку драл, етот ублюдок, – проворчал косматый чёрный воин, водя большим пальцем по лезвию боевого топорика, с въевшейся в топорище кровью, и вглядываясь в плотную хвойную чащу, – Где мы его ыскать должны тперь? Ну, Асгрим, он точно сюда бжал?
Лучник ответил раздражённым вздохом и продолжил вглядываться в мох и хвойный ковёр, в поисках следов. И да, след был, отменный след – неестественные колеи в еловых хвоинках, ведь правую ногу беглец считай тащит, волочит бесполезным грузом; выше на ветвях самой ели едва заметная кровь, уже успевшая принять ржавый цвет. Лучник пошёл по хвойному оттиску на северо-запад, ведя с собой четверых щитоносцев в таких же очернённых кольчугах. Временами след терялся на пустынном холмике, а где-то уходил в мховый ковёр. А время безжалостно улетало, приводя закат под ручку с тьмой, накрывающей густой лес. Осенний вечер делал воздух меж деревьев ещё прохладнее, освежая тело. Становилось по-осеннему тихо. Лес замолкал, скрывая свои тайны.
Бригада вышла к бурной узенькой реке, пришедшей сюда явно с близлежащих гор. Ещё разгорячённая память отлично помнила и при каждом удобном случае напоминала запахи битвы, особенно выделяющиеся спустя некоторое время, но свежесть чистой горной реки расслабляла нервы, нежно проходясь пальчиками по каждому сплетению.
– Ну, нет, к бесу етого козла! Пущай чмокнет в зад хёвдинга! Мы не собираемся скакать в етой темени за беляком, он уже реку перешёл, где его тперь искать? Сам сдохнет, – возникал тот же косматый воин, обращаясь к лучнику и собратьям по оружию; смачно сплюнул и вывел ультиматум, – Как желаешь, следопыт, а мы с ребятами воротаемся, яки совсем месяц не забелел.
«Нет, в темноте его уже не выследишь. И верно, один беглый латник со стрелой в
