прогнать.
Иван долго не дремал, выпростал своего из штанов, прижал жидовочку ближе к себе, сровнял передок с передком, шутя поднял верхнюю ногу и притулил свой конец прямо посередине. Потом обнял ее и потихоньку все движет к себе, пока уж как есть наладил, куда следует. А у ней за это время еще сильней разгорелось.
Иван тогда разом притянул ее к себе тесно-тесно, да и засадил, сколько влез. Она и боли почти не заметила, так ее растревожило, только в горячке сквозь зубы процедила:
— Иван, не шали, не шекочи меня.
Иван пока боком ее шморгал, а потом перевернул на спину, а сам сверху. Она уже отчету себе не дает, что Иван с ней делает, только чувствует, больно уж ей хорошо под ним лежать. Сроду она такого наслаждения не испытывала, потому и не спихивала Ивана с себя и не ругала, а давала сколько душе угодно… Иван с голодухи раз пять отделал ее, а она, гляди, во вкус вошла — покряхтывает, повизгивает от удовольствия, Ивану помогает.
В ту ночь крепко они заснули, как после бани. Проспали до свету. А как засветило солнышко, запряг Иван лошадь, разбудил жидовочку, и поехали они.
Добрались до села. Едут по базару, тут она и спрашивает:
— Иван, а чего это вчера было?
Иван решил, что она про переполох вспомнила:
— Это я так, шутя. Попугал тебя малость.
Она, не долго думавши, протянулась посреди воза, задрала юбку до пупа и говорит:
— Попугай еще!
Иван стегнул лошадь, молнией базар проехал, и — быстрей из села. А за околицей объяснил жидовочке, что на людях этого не делают, и наказал: домашним, чего было, не рассказывать.
А как довез ее до места — во всю прыть помчался. Не ровен час расскажет, дурочка, достанется тогда ему на орехи.
Добрался до смаку
Жили два брата. Старший, лет сорока пяти, уже давно был женат, а младший, лет двадцати пяти, все холостой ходит. Задумал старший меньшого оженить, чтоб в доме была лишняя работница. А младшему жениться то ли боязно, то ли неохота. Старшой уж и так и эдак его и уговаривал, и просил — не хочу, да и только. Ну что ты будешь с ним делать! Думал-думал, как меньшого уговорить, и придумал.
Входит раз Петро, меньшой брат, со двора в хату, а старший и говорит:
— Слышь, Петро, жениться будешь али нет?
— Не хочу.
— Дурень ты — не хочу. Ты хоть раз бабу попробуй, сам будешь просить, чтоб тебя женили.
— А как ее попробуешь-то, где ее взять?
— А ты зарежь барана, и вези тушу в город на базар. Там подойдут к тебе женщины, спросят: «Почем продаешь», а ты им скажи: «Дай разок, всего барана отдам». Вот тогда-то и отведаешь. Как попробуешь, поймешь, что она слаще всякого меду.
Петро, не долго думая, пошел в оврачню, зарезал барана, освежевал, выпотрошил и стал собираться на базар. Это было в субботу. В воскресенье приехал Петро на базар, встал на краю мясного ряда. Постоял немного — идет барыня с кухаркой. Остановилась и спрашивает:
— Что просишь за барана?
— Дай разок, всего отдам.
— Да ты шутишь, правду скажи.
— Не шучу я.
Барыне хоть и стыдно было покупать за такую цену, а жаль было баранчика упускать, ведь, почитай, даром отдает. Повернулась она к кухарке и шепчет:
— Дай ему раз, черт с ним. Мужиков-то любишь, не все ли равно, кому давать? Лишь бы не хотелось.
— Ладно, барыня, будь по-вашему. Сказать ему, пусть несет?
— Да-да, скажи.
— Эй ты, неси за нами!
Петро взвалил барана на спину и понес за кухаркой. Она завела его в кухню, легла на лавку, задрала подол, ноги расставила. Петро не знал, чего делать, ему и в голову не пришло на нее залезть, он знал, что надо «пробовать», взял он корочку хлеба и ну его уплетать в примочку. Возьмет, обмочит, укусит раз, выплюнет, и опять тычет хлеб в щель поглубже, думает, может, глубже послаще будет. А там все одно. Куда ни тыкал — вкус один: вонючая да соленая. Разобрал он, что погано, бросил корку, да удрал скорее к возу. Запряг коня и поехал. Едет, плюется и бурчит про себя:
— Черт знает что, я думал, она и в правду сладкая, хлеба приготовил полный карман. А оказалась хуже говна. Соленая, да гадкая. Пропал баран ни за что.
Дорогой едет, как вспомнит, так и вздрогнет всем телом. Чуть не заблевал.
Приехал домой, невесело коня распрягает, голову повесил. Брат увидел, что Петро вернулся, думает: «Ну теперь наш малый сам будет проситься, чтоб скорей его женили. Надо готовиться». Входит Петро в хату, брат и спрашивает:
— Ну как, Петро, понравилось?
— А ну ее к черту, обманщик ты. А я и уши развесил! Пропал только баран задаром.
— Да что такое?
— А то! Я думал, она сладкая, а как попробовал — соленая да вонючая, хуже оселедца.
— Как же ты ее пробовал?
— Да как, взял корку хлеба, обмакнул и ел.
— Тю-у-у! Дурень, разве так пробуют?
— А как еще? Я не знаю.
— Я думал, ты догадаешься — в ту дырку-то не хлебом лезть надо, а тем, что у тебя в штанах. Заправил туда, суй поглубже, вот тогда узнаешь, какая она смачная. Режь другого барана, вези на базар.
Дождался Петро базарного дня, загодя приготовил барана и подался в город. Приехал на базар, встал на прежнем месте, ждет. А тут идет та самая барыня с кухаркой, остановилась, спрашивает:
— Сколько за барана просишь?
— Дай один разочек, всего отдам.
Барыня тем же манером шепчет кухарке:
— Дай ему разок, черт с ним. Не полиняешь от этого, все равно себе хлопцев по ночам ищешь.
— Не хочу я, барыня, ну его к бесу. Это же тот, у кого мы тогда барана взяли.
— Ну так что ж, он и другого отдаст.
— Он же ничего не умеет, дразнит только. Хлебом там намочит и ест.
— Ну, коли так, я и сама ему дам. Неси барана за нами! — крикнула барыня.
Петро взвалил барана на плечи и понес. Пришел в дом, барана свалил в чулане, а сам вошел в комнату. Барыня кухарку на кухню отправила, а сама повела Петра в спальню. Легла на кровать, платье подняла, ноги расставила. А Петро теперь уж не хлеб вынул, а выпростал своего сафона и застромил ей по самое некуда. Она было круть-верть,
