листке будет написано «Пит Мелларк». Я бы сказал ей это, если бы у меня была хоть половина смелости ее сестры…
Мы проходим на площадь и встаем на предназначенное каждому место. Эффи Бряк — так зовут женщину, которая сегодня достанет два имени из шаров. Она, конечно же, ничего не решает, просто выполняет свою работу — достает свернутые бумажки с именами. Очевидно, что это всего лишь дело случая, но все ненавидят именно ее. Мы — жители дистриктов, если так подумать, просто ненавидим всех капитолийцев. Причина одна: мы пытаемся выживать, а они живут за счет нас.
Эффи подходит к микрофону и начинает говорить что-то со смешным капитолийским акцентом. Что она говорит? Никому не важно. Мы все ждем здесь того, что кого-то из нас казнят. Пускай в форме игр, но все же шансов победить ничтожно мало, поэтому все воспринимают это как казнь. Как она выглядит? Будто сбежала из дурдома (хотя в Капитолии все так выглядят). На ней все розовое! Включая ресницы и волосы. Сегодня ее прическа смахивает на огромный воздушный кремовый торт. В нашей пекарне мы с отцом делаем подобные на праздники для семьи мера. Зачем она здесь? Чтобы мы убеждались раз за разом в том, что мы — никто. Жалкие работящие мухи. И кого-то в скором времени прихлопнут. Кто это будет? Сейчас увидим, когда досмотрим дурацкий фильм о восстании.
Фильм заканчивается, Эффи подходит к микрофону и тонким писклявым голоском говорит свою традиционную фразу:
— Ну что ж, начнем. И пусть удача всегда будет с вами! — да, она права. Двум несчастным, чьи имена вытащат, удача очень пригодится.
— Дамы вперед! — радостно сообщает она и закапывается глубоко в бумажки.
«Пожалуйста, кто угодно, пускай это будет кто угодно, только не Китнисс!» — это все, о чем я могу думать. Смотрю в сторону, где она стоит, и замечаю, что все ее мышцы напряжены как струна. Наконец-то Эффи достает бумажку и идет обратно к своему месту. Разворачивает ее и произносит:
— Примроуз Эвердин, — на секунду я безумно рад, но потом понимаю, что все еще хуже. Это сестра Китнисс. Та самая запуганная малышка, чьи шансы участвовать в Играх были ничтожно малы. Но как? Что же это за “удача” такая?!
— Где же ты? — не унимается Эффи.
Тогда Прим набирается смелости и начинает шагать к сцене. Смотрю на Китнисс. Она стоит в полном оцепенении, не зная, что делать. Ее маленькая сестра, которую она больше жизни любит, обречена на смерть. Прим умрет через пару минут после начала игр, это очевидно. Она не приспособлена к этому. Щуплая, маленькая, неспособная обидеть даже букашку, сейчас полная смелости, шагает все ближе к своей смерти. Закрываю глаза на секунду, чтобы просто принять действительность, но открываю их, не успев успокоиться, из-за душераздирающего крика.
— ПРИМ! ПРИМ! — Китнисс, видимо, только что поняла, что ее сестра почти мертва, и теперь она потеряла контроль над собой. Так хочу подойти к ней, обнять, успокоить и поддержать, но не могу. В следующую секунду Китнисс выбегает за ограждение и прорывается через миротворцев. От ее криков мое сердце разрывается на миллион кусочков, а потом я слышу еще один ее крик, но в этот раз это не имя ее сестры…
— Отпустите ее! Я доброволец! Я хочу участвовать в Играх! — от ее слов каждый разбитый кусочек моего сердца начинает болеть еще сильнее. Она сделала то, чего я так боялся. Она обрекла себя на смерть. И моя душа умрет вместе с ней, как и всякая надежда на то, что у нас могло быть хоть какое-то совместное будущее.
Все немного ошарашены происходящим, но Эффи довольна тем, что появился доброволец. Она задает Китнисс какие-то вопросы, но я ничего не слышу и не понимаю, потому что в ушах стоит шум собственного учащенного пульса. Снова безотрывно смотрю на нее. Она испугана, но сдерживает слезы.
Краем глаза замечаю, как несколько мужчин сбоку от меня подносят три средних пальца левой руки к губам и протягивают их в сторону сцены. Через пару секунд это жест повторяет вся толпа — так в 12 дистрикте проявляют сочувствие, уважение и прощаются…
Малышка Прим в это время рыдает на руках у матери. Следующее, что приводит меня в чувства, это знакомое мне сочетание слов. Они проникают в мою голову, но я не понимаю смысла. Пытаюсь прокрутить все еще раз, когда ловлю на себе взгляд Китнисс. Но почему она смотрит на меня? Она никогда не смотрела на меня в открытую. Обычно, если я ловлю на себе ее взгляд, она сразу же отводит глаза. Прокручиваю словосочетание в голове еще раз и понимаю смысл. Эффи уже несколько раз говорит в микрофон «Пит Мелларк» и озирается по сторонам, чтобы найти обладателя этого имени в толпе. Она произносит мое имя и выискивает именно мое лицо в толпе. Нет никакого другого Пита Мелларка. Эффи достала бумажку с моим именем.
Я следующий участник Голодных Игр. Я умру. Мы с Китнисс умрем. Почему? Да потому что Капитолий любит смотреть, как умирают люди. Вот и все. Это конец.
Набираю полную грудь воздуха, закрываю и открываю глаза, но ничего не меняется. Поэтому собираю всю свою смелость в кулак, и, не давая эмоциям взять над собой верх, шагаю к сцене. Как только выбираюсь из толпы, меня окружают миротворцы и под конвоем ведут вперед. Китнисс все еще смотрит на меня, но в ее взгляде нет осуждения или ненависти, которую я так боюсь увидеть. Это взгляд полный боли. Она будто пытается, что-то вспомнить, пристально приглядывается, но потом отводит глаза, делая вид, что никогда на меня и не смотрела. В точности как в школе.
Пока поднимаюсь на сцену, на смену миротворцем приходит Эффи. Она хватает меня за руку и тащит к микрофону, по другую сторону от которого стоит Китнисс.
— Ну что же, — говорит Эффи. — Представляю вам трибутов из дистрикта 12, новых участников 74 Голодных Игр! Пожмите же друг другу руки!
Протягиваю руку, а Китнисс таращится на нее несколько секунд, будто думает: «Стоит это делать или нет?» — но потом все же отвечает на жест. Мы впервые находимся так близко друг к другу и жмем руки.
От этой злой иронии глаза начинают жечь слезы. Мы с Китнисс умрем, даже не успев толком познакомиться.
Наше рукопожатие разрывают миротворцы, которые с напором заталкивают нас в дом правосудия.
Комментарий к Глава 1. Жатва
Пожалуйста, пишите отзывы и комментарии, чтобы понимать, что все
