на солнце.
В это время, как по волшебству, появился огромный санитар.
— В ВИП-палату, — прошептал завотделением.
— А что тут у нас с остальными, — уже из коридора услышал Валентин.
Его снова несли на руках. Мимо побледневшей, вытянувшейся по струнке на своём посту, медсестры. Тихого и незаметного анестезиолога и прямо-таки пепельного, опустившего глаза в пол и готового к любому наказанию фельдшера.
— В холодный белый день дорогой одинокой,
Как прежде, я иду к неведомой стране.
Рассеялся туман, и ясно видит око,
Как труден путь и как ещё далёко мне, — вдохновенно прочитал санитар.
— Тоже уважаю его стихи, — прикрыв глаза, согласился Валентин.
В этих огромных крепких руках, он чувствовал небесное умиротворение и благость. Все тревоги разбредались и оставалось только незамутнённое душевное спокойствие. А в огромной светлой комнате, с удобной кроватью, занавесками, телевизором и собственным санузлом, оно только окрепло и даже немного засияло, тем особенным счастливым блеском, который можно увидеть в глазах детей и пьющих философов.
Его нежно положили на матрас и приткнули одеялом, чтобы случайно не слетел на пол. Но долго пребывать в небесной эйфории, Валентину не дали. Проклятый искуситель и поборник самого злого духа вернулся с подносом. Тихо прикрыл за собой дверь и мягко сел на край кровати. Бутылка пива звякнула об запотевшую бутылку водки и отозвалась звонким эхом в стакане. А от смеси запахов свежего огурца, сала, чеснока и бородинского хлеба зачесалось в носу.
— Мне же сейчас нельзя, — с трудом ворочая отяжелевшим языком, попытался защищаться Валентин.
— ПСНОЕНПЧО! — уверенно заявил чёрт. — Не табу, а объективно-культурные нормы потребления. Ты дружочек, уже до чертей допился. Думаешь сможешь отказаться от необыкновенной привычки беседовать с нами? Да, знаешь какие среди нас попадаются собеседники?
Валентин чистосердечно закачал головой.
— Лучшие, — без лишней скромности ответил проверяющий. — Мы с тобой. Мы тебе поможем. Мы ведь тут давно и всегда за вами приглядывали. Вообще, чтобы не путаться с формулировками. Правильнее говорить, не мы тут давно, а вы тут давно. Мы то тут всегда были.
— Как это?
Чёрт обнажил клыки, пытаясь изобразить обворожительную улыбку соблазнителя. Налил водки в стакан и открыл пиво, поддев крышку рогом. Подсунул поднос поближе к пациенту в острой форме и только после этого продолжил.
— Только не пугайся, братец, но это ад.
Валентин даже не удивился. Он давно подозревал что-то подобное. Ничем другим объяснить всемирную несправедливость и насилие глупости и невежества над логикой и добротой — было просто невозможно.
— Вот-вот, — довольно закивал чёрт. — Поэтому, ты всё и развидел. Ты почти выполнил главное предназначение души в аду, — он нарочно потянул паузу, ожидая вопроса, но так и не дождался. — Ну, раскаяние же!
— Каются, те кто грешен. Бизнесмены храмы строят, чиновники иконы целуют, депутаты с попами дружат…
— Да это все наши — они не каются. У них работа такая. Ваших мучить.
— Это многое объясняет, — кивнул Валентин.
Его глаза так и тянулись к бутылке. Дух пива и закуски сводил с ума, но он держался. Был в этом дьявольском миролюбии и взаимопомощи какой-то подвох.
— Не попробуешь? — проследив его взгляд, уточнил чёрт.
— Мне сегодня и так хорошо. Просветление штука пугливая, обидишь недоверием — покинет и не вернётся…
— Да как ты узнал то? — подскочил проверяющий.
Содержимое подноса должно было разлететься в стороны, но зелёный змий, высунувшийся из-под донышка бутылок, только сильнее вцепился когтями в выкрашенный под металл пластик и недовольно зашипел.
— Это же как лекарство, — дёрнув за ворот белого халата, воскликнул чёрт. — Оно только память ненужную подчистит и зрение подкорректирует.
— А зачем мне это?
— Ты хочешь продолжать нас видеть? — ужаснулся проверяющий. — Мы же везде!
— Я бы хотел вас вообще всем показать…
— Ну уж нет! — чёрт вскочил и зашвырнул поднос в угол.
Бутылки ударились об стену, но даже не треснули, а только окутались зелёным дымом. По стене вниз, оглядываясь, сползла недовольная ящерка.
— Ты что, враг человечества?
— Вообще-то вы…
— Не болтай ерунду! Мы тут для вашей пользы. Представляешь, что начнётся, если все увидят правду? Секретность — залог спокойствия обычных граждан. Большинство не хочет знать, как всё на самом деле. Большинство хочет дорого одеваться, пить, есть и ничего не делать. Где тут в этой схеме мы?
Проверяющий обвиняюще уставил свой когтистый палец на пациента в острой форме.
— Вас тут вообще не должно быть, — согласился Валентин.
— Дожились, из собственного дома выгоняют.
— Тогда нас.
— Вот ты интересненький, — скривился чёрт. — А куда вам податься? Свой-то мир вы разрушили, вот и гостите, там, куда пускают. Ещё, видите ли, недовольны — обслуживают плохо и заставляют свои правила выполнять.
— А откуда мне знать, что это правда? Может быть, вы наш мир захватили и головы нам дурите?
— Ну, знаешь ли! — надулся проверяющий. — Я вызываю спецназ!
— Ваш спецваш или наш спецнаш?
Чёрт достал мобильник, оскорблённо задрал подбородок и отвернулся, набирая чей-то номер и угрожающе посвистывая.
— Не свисти, удачи не будет, — прошептал Валентин, слезая с кровати.
Подобрал бутылку и, подкравшись, обрушил на рогатую голову. Проверяющий крякнул и осел. А пациент в острой форме, заботливо прикрыл его белым халатом и высунулся в коридор. Медперсонала видно не было. Видно все попали на ковёр к завотделением, чтобы выслушать грубые замечания о своём неподобающем разложении. Поэтому он спокойно вернулся в общую палату и с тревогой оглядел коллектив. Они уже не были тем серым, безголосым и зыбким пятном.
— Коллеги! Друзья! Единомышленники! — слабый голос Валентина неожиданно окреп и позволил окончательно воспрять духом. — Нас обманывают, но мы должны открыть всем глаза и показать правду. Жизнь — это ад!
— Мы в курсах, — прокряхтел Михалыч.
Он бывал в палате чаще, чем дома. А его заросшее лицо напоминало то ли волхва, то ли пророка, то ли просветлённого.
— Не поддался значит на уговоры, не стал их змия заговорённого облизывать? — усмехнулся ещё один завсегдатай Кузьмич. — В эту ловушку многие попадались. Вон Макарка, всего лишь пригубил, и на тебе. Вообще никого не узнаёт.
От батареи недовольно зарычал и гавкнул интеллигентного вида мужчина в очках и полосатой больничной пижаме.
Валентин сглотнул.
— Вы их тоже видите?
— Да все видят, — философски протянул Михалыч. — Не все решаются в этом признаться.
— И что же делать?
Из-под наваленных бесформенных тряпок на койке у окна, высунулась почти лысая голова с торчащими во все стороны клоками рыжих волос.
— Знамо чё, — прошамкал беззубый рот. — Сосчитать их надо, бесов проклятых. Как только тринадцать подряд сочтёшь — морок и рассеется.
— То, что чертей считать надо все знают, — согласился Кузьмич, продолжая ухмыляться со своего места. — Вот
