канонических конфуцианских книг.
В силу названных причин дошедшие до нас сведения о жизни У Чэн-эня носят довольно фрагментарный характер. В распоряжении современных исследователей осталось не так много материалов, на основании которых можно восстановить хронику жизни писателя. Это, во-первых, семейная хроника (обычно семейные хроники велись в состоятельных старинных родах, однако она велась и в небогатой семье У, хотя отрывочно и нерегулярно). Во-вторых, принадлежащие перу У Чэн-эня поминальные надписи (особый, вполне почтенный жанр средневековой китайской литературы), собственно литературные произведения писателя, предисловия к чужим сочинениям, а также многочисленные стихи. (Поэзия в Китае носит традиционно «документальный» характер и вполне может служить источником точных данных.) У Чэн-энь оставил немало стихотворений, посвященных важным чиновникам своей эпохи, и зачастую снабжал эти стихи пространными предисловиями, в которых содержатся интересные исторические факты. В-третьих, это местная хроника – «Описание уезда Хуайань», в котором родился и жил У Чэн-энь. Такого рода местные хроники включают, как правило, погодную летопись событий, имена всех выдающихся местных уроженцев и т. п. Так, об У Чэн-эне в «Описании уезда Хуайань» говорится следующее: «Человек глубокого и острого ума, широкой образованности, исключительного поэтического таланта, блестящий стилист. Обладал удивительным чувством юмора. Первые же литературные произведения прославили его имя»7.
Дед и отец писателя были людьми образоваными, хотя и образование, и мелкие чины достались им в тяжких трудах. Дед У Чэн-эня ведал местными школами, но жил довольно бедно. Когда он умер, его сыну У Жую, будущему отцу писателя, исполнилось всего четыре года. После смерти деда положение семьи стало вовсе плачевным. У Жуй в сравнительно позднем возрасте получил возможность учиться – его отдали в обучение сяньшэну. Как свидетельствует поминальная надпись, «учителю ежегодно полагалось делать подарки, но семья У не имела на это средств»8. Далее в том же тексте говорится, что У Жуй «пользовался любой возможностью, чтобы послушать, хотя бы со стороны, уроки, которые наставник давал другим ученикам. В результате он овладел всеми необходимыми знаниями, в том числе и знанием классических книг, из которых особенно преуспел в изучении «Чуньцю» и «Сяоцзин»9. Успехи так поразили учителя, что он решил помочь ему поступить в уездную школу». Однако бедность помешала У Жую продолжить учебу. Он рано женился и принужден был помогать тестю, который владел небольшой лавкой по продаже шелка. В старом Китае считалось, что человек, даже если он только встал на путь к чиновничьей карьере, не должен заниматься торговлей, это считалось для него постыдным. Даже в лавке У Жуй каждую свободную минуту отдавал чтению, торговлей пренебрегал, сторонился цехового общества торговцев, не принимал участия в их пирушках. За ним установилась репутация чудака. Однако среди образованных людей края У Жуй слыл человеком независимых взглядов, правдивым и умным. Его очень ценил правитель уезда Гэ Му, крупный чиновник, основатель Училища Драконова Потока (частной школы, в которой впоследствии учился У Чэн-энь). К старости положение У Жуя укрепилось, он завоевал всеобщее уважение и почет. У Чэн-энь радовался за отца и как-то в шутку заметил: «А чудачества-то, выходит, помогли! » – чем очень рассердил старика, который строго ответил: «Уж не думаешь ли ты, что я всю жизнь притворялся, чтобы завоевать симпатии людей?»10
Не исключено, что подобный «житийный» облик У Жуя сложился во многом благодаря его сыну. У Чэн-энь, описывая отца, в значительной степени следовал канону жанра поминальных надписей, в который вполне укладывался образ чудака-бессребреника, терпящего насмешки и издевательства, отмеченного вниманием вельможи, а на склоне лет завоевавшего наконец почет и уважение как воздаяние за праведную жизнь… Как бы то ни было, но едва ли можно отрицать влияние отца на склад ума, характер и интересы У Чэн-эня.
У Чэн-энь родился от наложницы по имени Чжан (она была родом из Нанкина), которую У Жуй взял в дом после смерти жены. С детских лет У Чэн-энь увлекался литературой и в школе выделялся среди сверстников начитанностью (более удачливый в этом отношении, чем отец, он закончил полный курс начальной школы). Однако он интересовался не только историями династий и биографиями знаменитостей, но и народной литературой, хотя против такого «неканонического» чтения возражали отец и учитель. Еще в ранней юности У Чэн-энь решил стать писателем и начал собирать материал для будущей книги. В первую очередь он искал странные истории и анекдоты с сатирической окраской, хотя интерес к этим «низким» жанрам не делал чести для благородного человека, стремящегося к образованию в конфуцианском духе. Позднее, когда собранное сложилось в книгу, названную «Треножник Юя», У Чэн-энь в предисловии (только оно до нас и дошло, сама книга не сохранилась) так описал историю ее создания, а также мотивы своих странных литературных пристрастий:
«Всегда, еще с детства, душой я был читателем о странном и невиданном. Учась в местной школе, бывало, сбегал на рынок раздобыть простонародные повестушки или истории о прошлом. Забьюсь в укромную щель и читаю, опасаясь разноса от отца или учителя-сяньшэна – они могли и отнять мои находки. С возрастом я все больше предавался пагубной склонности к чтению. Начал собирать повествования обо всем необычном, и голова моя оказалась сверх меры забита подобным.
Еще я бывал в восторге от жизнеописаний, принадлежавших перу танских авторов – Ню Цичжана и Дуань Кэгу, особенно от их умения обрисовать манеру или характер героя. Я мечтал написать что-нибудь с ними вровень, но по лени своей так никогда и не взялся. Даже собранное мною куда-то с годами рассеялось, кроме этой дюжины историй, которая оказалась столь несговорчивой по характеру, что победила мою сонную неподвижность, – я оказался в силах составить эту книгу. Я смеялся над собой: казалось, эти истории записали сами себя, без моего участия. Я же походил на старого рыболова, осушившего поток, чтобы достать свои сети. Прибавляя историю за историей в будущую книгу, я все сомневался, так ли уж ново собранное мною. И хотя название моих записок указывало, что это лишь беглая запись сюжетов, повествований о духах, – это было лишь частью общего замысла. В земном мире необычайное встретишь не так уж редко, порой даже и покритикуешь чуть-чуть. В древности государь Юй собирал от различных местностей подать железом; из этого железа были отлиты треножники с гравированными ликами чудищ и демонов, чтобы люди научились их распознавать и не поддаваться на их уловки.
Если бы мои читатели соблаговолили задуматься над разными случаями, а потом заколебались бы, прежде чем следовать по пути порока, – разве не превознес бы я их за сходство с
