бы здесь полдюжины своих автобусов.
— Все это сделал человек, — заключила она, оглядываясь.
— Что именно?
— Все это. Человек выбрал мебель, ковры, ну, в общем, все.
Брат вытянул руку.
— Смотри-ка. Кресло из рогов. Клевое.
Джил кивнула:
— Да. Но я бы такое не купила. Комната — это рама, а люди в ней — картина.
— Ты сошла с ума.
— Вовсе нет.
— Ты говоришь, папа накупил всего, чтобы выглядеть хорошо.
— Чтобы выглядеть правильно. Нельзя заставить людей выглядеть хорошо. Что не дано, то не дано. Ничего не поделаешь. Но можно помочь им выглядеть правильно, а это куда важнее. Все выглядят правильно в правильном месте. Вот у тебя есть фото папы…
— У меня его нет.
— Представь, что оно у тебя есть. И ты собрался поместить его в рамку. А торговец предлагает выбрать любую. Ты бы взял черненькую, с серебряными цветочками?
— Черт, нет!
— Вот именно. Но для своей фотографии я бы именно такую и взяла[8].
Брат заулыбался:
— Однажды я так и сделаю, Джелли. Телевизор видела?
Она кивнула:
— Когда мы вошли. Только этого дяденьку совсем не слышно, звук-то выключен.
— Значит, отец говорит по телефону.
— В другой комнате?
Телефон стоял на краю стола рядом с телевизионной тумбой. Джил сняла трубку и поднесла к уху.
— Ну как? Слышишь его?
— Нет. — Осторожно она вернула трубку на место. — Телефон выключен.
— Что ж, значит, я ошибся.
Бессмыслица какая-то, но Джил слишком устала, чтобы спорить.
— Вряд ли он вообще здесь, — добавил Джим.
— Телевизор же работает. — Она опустилась в деревянное кресло с коричнево-оранжевыми подушками. — Это ты включил свет?
Джим покачал головой.
— И потом, я видела его у входа.
— Ладно. — Брат помолчал немного. Он был как папа, высокий и светловолосый, с лицом, которое создано для серьезного выражения. — Если бы он уехал, я бы услышал звук мотора. Я прислушивался.
— Я тоже.
Джил не говорила, но ощущение чьего-то присутствия в этом доме все время заставляло её прислушиваться. Слушать. Слушать. Постоянно.
«Беззвучный режим», молчаливо сообщал экран[9].
— Я хочу знать, о чем говорит этот дяденька, — сказала Джил брату.
— Звук выключен, а пульта нигде нет. Я уже искал.
Джил молча откинулась на коричнево-оранжевые подушки и уставилась в экран. В кресле она чувствовала себя под защитой, пусть не самой надежной.
— Переключить канал?
— Пульта же нет.
— Вручную. — Джим открыл панельку рядом с экраном. — Кнопки «включить» и «выключить». Переключатель каналов. Звук: «прибавить» и «убавить». А беззвучного режима нет.
— Нам он и не нужен, — прошептала Джил. — Нам нужен выключатель беззвучного режима.
— Ну так переключить? Глянь-ка.
Следующий канал оказался серым полотном в волнистых разводах с яркой желтой надписью «беззвучный режим» в углу. Дальше показывали очень милую женщину, которая сидела за столом и что-то говорила. Желтый «беззвучный режим» был тут же. Женщина все говорила и крутила в пальцах желтый, остро заточенный карандаш. Джил подумала, что лучше бы диктор что-нибудь написала. Но та, похоже, не собиралась этого делать.
Следующий канал показывал практически пустую улицу и знакомую желтую надпись. Улица была пуста только практически, потому что двое, мужчина и женщина, лежали на дороге. И не двигались.
— Оставить?
Джил замотала головой.
— Верни того дяденьку, которого папа включил.
— Первого?
Она кивнула, и каналы замелькали в обратном порядке.
— Тебе нравится…
Брат замер, не договорив. Секунды потекли, исполненные страха и почему-то вины.
— Мне… — начала Джил.
— Ш-ш! Кто-то на лестнице. Слышишь? — Брат метнулся из комнаты.
Джил, которая ничего такого не слышала, забормотала под нос:
— Мне он вовсе не нравится. Но он говорит медленнее, чем та тетенька, и я думаю, смогу читать по его губам, если посмотрю на него подольше.
Она сосредоточилась, но время от времени отводила взгляд в поисках пульта.
На лестнице никого не было, зато в доме нашлась большая спальня с двумя маленькими кроватями: одна у восточной, другая у южной стены. Три окна, два гардероба. Брат хотел бы отдельную комнату, но Джил, ввергнутая в ужас перспективой остаться на ночь одной в темноте, пообещала, что эта спальня — его спальня, а ей собственной вовсе не нужно, к тому же она ежедневно будет убирать его комнату и кровать стелить тоже.
Без особой охоты Джим согласился.
В первый вечер они поужинали консервированными чили, а утром позавтракали овсянкой. В доме было четыре этажа и четырнадцать комнат — пятнадцать вместе с кладовкой. Телевизор, который Джил предусмотрительно выключила, прежде чем отправиться разогревать еду, снова работал, по-прежнему без звука.
В гаражной пристройке они нашли две машины. Полдня Джим провел в поисках ключей зажигания, но безуспешно. В доме никаких ключей не было вообще.
В гостиной беззвучно говоривший мужчина продолжал говорить. Все говорил и говорил. Джил большую часть времени проводила перед телевизором и постепенно поняла, что смотрит запись. За последней фразой (произнося которую мужчина опускал взгляд на полированную поверхность стола[10]) вновь следовала первая.
В тот вечер, когда на ужин Джил готовила венские сосиски и консервированный картофельный салат, она услышала крик брата: «Пап!» Громко хлопнула дверь, и раздались торопливые шаги.
Она тоже побежала и в дальнем коридоре натолкнулась на Джима, напряженно всматривавшегося в узкий дверной проем.
— Я видел его! Он был там и смотрел на меня!
За узким проемом таяла во тьме узкая деревянная лестница.
— А потом я услышал, как дверь хлопнула. Уверен, вот эта дверь!
Джил посмотрела вниз, встревоженная идущим из проема воздухом, холодным, сырым, с примесью тошнотворного запаха.
— Похоже, это подвал, — заметила она.
— Он и есть. Я был там пару раз, только свет не удалось включить. Не знаю, где выключатель. Надеялся найти фонарик и обследовать там все.
Брат начал спускаться по лестнице и вдруг резко обернулся, удивленный, что внезапно вспыхнула единственная тусклая лампочка, свисающая на проводе с потолка.
— Как ты это сделала?
— Выключатель тут, в коридоре.
— Отлично! Идешь?
Джил пошла.
— Надеюсь, назад мы вернемся.
Джим ее не расслышал. Или проигнорировал.
— Он внизу, Джелли, точно тебе говорю. Не может же он вечно прятаться.
— Отсюда есть другой выход?
— Вряд ли. Правда, я тут не задерживался. Было темно, да и пахнет ужасно.
Источник зловония дети обнаружили за стеллажами, заставленными инструментом и банками с краской. Он гнил, и одежда сплошь покрылась пятнами. В некоторых местах плоть ввалилась, в некоторых ее уже и вовсе не было. Джим принялся расчищать полки, чтобы осветить мертвое нечто на полу. Избавился от нагромождения досок, садового распылителя и дюжины бутылок и банок.
Когда все было сделано, Джим спросил:
— Кто это?
Шепотом сестра отозвалась:
— Папа.
Она
