или «губирь», то эта работа — не самодовлеющее экспериментаторство, а глубокие попытки прозрения в те законы русского языка, которые находят свое выражение и в строении слова. Вопрос о хлебниковской работе над языком ничего общего с вопросом о «зауми» — о глоссолалии — не имеет. Хлебниковская работа над языком глубоко семасиологична. В ней, подчеркиваю еще раз, находят закономерное выражение те общие эстетические принципы, которые были основами вообще всей хлебниковской поэтической работы.
5
Однако в футуризме же, наряду с националистическо-идеалистической эстетикой, характерной для группы «Гилея», лежит (отчасти даже и в самом хлебниковском мировоззрении) и то мелкобуржуазное антикапиталистическое бунтарство, которое заставляло отдельных футуристов (Маяковский, Хлебников и др.) приветствовать революцию.
Русский футуризм как движение складывался в 1910–1911 годах.
С лета 1910 года начинается новое обострение борьбы рабочего класса, «русский народ (подчеркнуто мною. — Ц.В.)… идет навстречу новой революции»[1].
Именно новая общественная обстановка, выражавшая собой нарастание революционной борьбы в условиях послестолыпинской России, и была той идейной средой, в которой складывался русский футуризм.
И, обращаясь к футуризму, к вопросу о социальном, классовом содержании идеологии футуризма, нужно отметить следующее принципиальное обстоятельство, на которое Ленин указывал в своей оценке народничества.
Народничество, объективно выражавшее революционную борьбу крестьянства, угнетаемого феодальными пережитками и попытками «капитализировать» его по «прусскому» юнкерскому образцу, выражало свое недовольство существующим строем созданием субъективистских концепций исторического развития и реакционным социал-утопизмом.
Бенедикт Лившиц не учитывает противоречивой природы мелкобуржуазного идейного движения — природы, при которой часто революционная «практика» мелкобуржуазного движения имеет реакционное идейное выражение.
Объяснять основы всего русского футуризма расовой теорией, националистическим «востоколюбием» — это значит не поставить в полный рост вопроса о содержании футуризма как большого исторического движения, вопроса о революционных потенциях футуризма.
Между тем нигилистический «писаревский» утилитаризм в эстетике ЛЕФа, ЛЕФовское учение о «лабораториях поэтической работы» и даже теория и практика конструктивистов — все это не может быть понято вне истории футуризма.
Поэтому-то путь Маяковского в футуризме кажется Бенедикту Лившицу случайностью, поэтому он пишет о «детских трусиках» футуризма.
Ошибка здесь не только в том, что умалена роль футуризма и даже группы «Гилея» для творчества Маяковского, но и в том, что не показано, что, по существу, Маяковский был такой же большой стороной движения, как и то крыло, к которому принадлежал и Бенедикт Лившиц, но и в том, что не вскрыта социальная природа больших противоречий внутри футуризма.
Примечания
1
Ленин В.И. Начало демонстраций. — Собр. соч. т. XIV, с. 393.
