и Медея мать. Вас буду по-илотски называть — свекровкою. Свекровка несравненная моя, племянница и хахалей мамаша — как нынче обстоит сослежка ваша поганых вертихвосток — нереид, богинь, царевен смертных и харит, которым непременно предстоит, и очень даже скоро, обратиться в ослицу иль в химеру, иль в ручей?
АФИНА (рассматривая лезвие ксифоса). Вот именно такие разговоры лишь крепят в охламонах бренных блажь богов считать синонимом распутства.
ГЕРА. Удел их подыхать. На их собачьи чувства пурпурно нам плевать!
ГЕРА начинает петь, АФИНА и АФРОДИТА подхватывают. ПСАМАФЕЯ и МЕРОПА бросают шитье, двигая в такт плечами.
ГЕРА, АФИНА, АФРОДИТА. К Аиду скоро уж состав отправится, людишки тронутся, Олимп останется, понтон отстроился, Харон ругается…Людишки тронутся, людишки тронутся, людишки тронутся…
АФРОДИТА. Вы слышите? (Втягивает носом.) Запахло вроде кровью…и жертвенной печёнкой кабана!
АФИНА. Железом пахнет чувствую я, точно.
ГЕРА. Да яблоками тянет Гесперид, сама я их сажать и повелела в день бракосочетанья моего.
АФРОДИТА. Осталось нам мужчину и ребро дождаться, чтобы стало как в Эдеме.
ЭХО (залихватски, стуча по дереву). И-их! Эх, эх, ух, ай!
ГЕРА (свистит). Заткнись! А то оглохнешь и ослепнешь!
С дерева на зеркало ГЕРЫ падает золотое яблоко. ЭХО, МЕРОПА и ПСАМАФЕЯ в ужасе ахают.
ГЕРА, АФИНА и АФРОДИТА склоняются над жерновом.
АФИНА. Всего лишь яблоко большое злое. Тьфу ты, золотое.
АФРОДИТА (восхищенно). Я б за него и пояс отдала мой, полноводный чар!
ГЕРА (восхищенно). Всем яблокам оно как Зевс Апомий — мух отгоняющий, правитель — пантократ!
АФИНА. Работа преискусная, однако. (Берет яблоко.) Здесь буковки.
ГЕРА. И что они гласят?
АФИНА. Так, узкая корзина…Нет…Ки-ло…Кали?
АФРОДИТА. Её я знаю, зверская богиня! Всегда одета в синий и дрожат её все полисы и филы Индии!
АФИНА. Форма для литья…Да кто же так корябал…А! Прек-рас-ней-шей. Моё!
Афина прижимает яблоко к груди.
ГЕРА. Чего? А ну-ка, положи! А, нет! Отдай-ка!
АФИНА. Отбери, попробуй.
ГЕРА. Сейчас Арес придёт и отберёт, мой сыночка, всему живому мститель. В ногах молить пощады станешь ты побитой и обритой наголо!
АФИНА. Зови, давно его не загоняла под мамочкин хитон.
АФРОДИТА (протягивает руку Афине, ожидая, что она отдаст яблоко). Нетленные, не ссорьтесь. И сознайтесь, что яблоко моё, вот, объективно.
АФИНА. С рожна ли?
АФРОДИТА. Это демоса софия. Столетия он гимны мне поёт, лилейный наш народ.
АФИНА. Ха-ха! Поёт он и Эриде. И синей подруженции твоей: трясётся и поёт.
ГЕРА. У нас не демократия, чего бы поэты не лалыкали с листочка, но если я паханская жена, то я красивей всех! И точка.
АФИНА. Абстрактно, умозрением наук — гармонией лишь я средь вас прекрасна. Не знала я вульгарных потных рук, конвульсиям разврата не причастна и соками срамными не теку я даже от красавца Ганимеда!
ГЕРА (грозно). Коль вздумали бодаться вы со мной, зациклю вас в коров!
ГЕРА свистит через пальцы. Луна и огни дерева гаснут. МЕРОПА и ПСАМАФЕЯ падают на колени, ладонями упираются в землю и грозными голосами подхватывают строки друг за другом, их лица искажены ужасом.
МЕРОПА и ПСАМАФЕЯ. Панмахогерей, панмахогерей! День юности матерей божественных, злоторогих, ступайте, укромные боги, на пир афтавротид в урочище скотий скит — то панмахогерей, панмахогерей, день вечности сыновей! Стекается к тетраподам беспечных мужей хоровод: корова божья, божья корова, аспидных яблок крап, вымя ихором молочномедовым не истощится никак. О, муж! Герой или раб. О муж! Сатир или пёс! Волооких Афтавродиона задобри, задобри: к сосцам прильни, ветром покрой, тлей накорми, замри! Неподвижен канон Фимелы: порождается сотый Фис, вместо рук его аспис тяжелый, вместо рук его острый лабрис, хитрый изверг, себя архонтом объявляет племени тлей — тли вызывают Фиса на панмахогерей! Где лишь он, пылающий охрой, был ловок и зверски смел, один из молочных братьев на пир с богами воссел, пирующий Фис, триумфатор, сна сильнее, земли тяжелей, ты, обогнавший змей, испивший из Ахерона, слушай Зевесово слово! Ныне, парчой облечённый, своих матерей взорать ты должен, чтоб Фениксофисом свой Фисгекатомб собрать! Настигни же краснофигурных по фосфору млечных копыт, наполни зерном утробы! Гангреной парча закипит, оставив прогретую тризну для щирых кольчатых тлей — мистагогов культа Паллады Пандемос Панмахогерей!
АФРОДИТА и АФИНА слушают спокойно. Луна и огни дерева загораются, МЕРОПА и ПСАМАФЕЯ возвращаются на места. АФИНА кладет ксифос на жернов.
АФИНА. Не думаю, что сможешь, но попробуй.
АФРОДИТА. Рискните, мама, в это же мгновенье вас тронет чувство жгучее любви к царю попоек Пану, будете скакать с менадами, с себя сдирая кожу.
ГЕРА. Успею я до прежних ипостасей к оголышу все нити распустить. Пока живите. Только яблоко — моё, не то я всех зациклю, отвечаю!
АФРОДИТА. А как всерьез считать тебя, свекровка, прекраснейшей из эллинских богинь, покуда твой супруг на каждый пеплос вздымает свой…? (Мычит вместо слова, показывая бутыль.) А ты, воинственная дева, как станешь ойкумену убеждать? Быть может, наштампуешь гобеленов белейшей нитью, всех принудив взять один домой под тенью страшной смерти? Прошу я вас, богини, не позорьтесь, примите тавтологию мою: отдайте плод, давно всем априори понятно, кто прекраснейшая тут. Кто за?
АФРОДИТА поднимает руку.
АФИНА. А ты зачем так надпись вожделеешь? Диплом ещё и ленту закажи! Фу, пошлость декадентская…пандемос!
АФРОДИТА. Чтоб не было сомнений — разночтений.
АФИНА. Давайте призовём своих питомцев, сразятся и победой рассудят. Для этого ж нам смертные?
ГЕРА. Поведал тайну мне владыка — муж: они для оборения титанов, те не выносят, мол, ни запаха, ни вида смертных — чесаться начинают. Вот чтобы из таких собрать фалангу, приходится почасту так вздымать свой…(Мычит вместо слова, показывая на бутыль.) Думаете, нет?
АФРОДИТА. Не скажешь, что побочен сей эффект по важности его. Нет! Они нужны для дыма.
ГЕРА (задумчиво). А Зевсу кинодесма из крапивы, чтобы его на привязи держать…
АФИНА. Ну, призовём? Геракл — слава Геры, от имени меня Тесей, кто там тебе…Адонис умер…Пан! Пусть не герой, а бог, но кривоног он, силы здесь равны.
ГЕРА и АФИНА со смехом делают хай-файв.
АФРОДИТА. Ой, раз уже Геракла Пан догнал, чтоб осчастливить. Ну, почти: запутался копытами хмельными в коварных простынях — я покарала их, конечно, прежестоко, отправила в диктерион служить. Осталось к воле жребия припасть: на литос — металлон — папирус.
ГЕРА. Не смертные мы, слушать глупый жребий. Давайте спросим мужа и отца. Племянника. Царя, да, в общем, Зевса!
АФИНА (Афродите). О, карта наша бита. Даже у
