порулили по рельсам. Поскольку стало ясно уже тогда, что тётя крэзи на всю голову и сыпать эмоциональный бисер перед ней, толку столько же, что и перед свиньями.
А чего она меня доставала?
Имелось соображение, все ж я не пацан и оценивающий взгляд, пробежавшийся по мне сверху вниз и обратно, усек с ходу. Нет, я тоже, конечно, прикинул, что у будущей соседки все на месте. Но!
Во-первых, у меня тут Машка — сестра, девчонка молодая и все такое. А во-вторых, как сказал недавно — мне уже не пятнадцать, и развозить слюни по выставленной на показ первой попавшейся ляжке не стану.
Но, оно мне надо?
Так что, я «не разглядел», соответственно, недооценил и вся предъявленная красота пошла по боку.
И хотя у маневров этих, думается, даже практической цели не имелось, но такого мне не простили.
Стереотип, ведь какой? Мужик примитивен и клюет на любую оголенную часть женского тела, а значит, столь незамысловатым методом управляем легко. И закладывается подобная шиза в мозгах у таких вот красоток еще в юности, а потом временами… или просто под настроение, уж не знаю… требует подтверждения. При этом, не беря даже в голову, что никто, никому и ничего как бы, не должен.
Впрочем, я с этим утверждением даже спорить не стану — и примитивен, и управляем, есть такое. Но, отчасти и не всегда. Потому, как любой порыв ведь сам по себе не случается, а идет, так сказать, в комплекте с чем-то.
В моем конкретно случае он был придавлен еще более простой и всеобъемлющей по своей сути ленью. Да такой махровой, обволакивающей, измаявшейся от непрерывной лежки ожиданием, что все желания, кроме поспать и пожрать, дохли на корню. Так что, именно здесь и сейчас баловать самолюбие совершенно посторонней мне тетки, как бы хороша она ни была, ни настроения, ни сил у меня не нашлось.
Ну, а наличие на четырех квадратных метрах еще и Машки с Зайчиком, этому только способствовало.
Так что, я раз пять себе напомнил, что ноги мыл, для всякого дезиком пшикал… ради сестры, конечно… и просто забил, не обращая больше внимания на многозначительные взгляды и злое пыхтенье.
Кстати, почему и задремал так хорошо после Ростова, что морального давления больше не ощущал.
Но вот почему все — и отец, и дед с теткой, встали стеной против идеи лететь нам с Маней самолетом, я так уразуметь и не смог.
Ну, ничего, еще спрошу об этом, вот только доберемся до дома, так сразу и задам вопрос.
Тем временем Манька спустилась сверху, прижимая к себе добычу — расческу, какой-то журнал и надкушенный потемневший вонючий банан.
— Как он там оказался-то? — кивнул я на поникшую черную шкурку в руке сестры.
— Я ж вечером валялась на твоей полке, жевала по чуть-чуть, а потом мы с тобой выходили где-то, и я забыла про него. Он в сеточке на журнале лежал сверху… — покаянно призналась сестра.
Но виноватости ее хватило ровно на эти слова, а потом она встрепенулась и тут же отвлеклась:
— Ой, гляди, там деда! И тетя Наташа!
Я, следуя взглядом за ее пальцем, тоже выглянул в окно, за которым уже совсем медленно тянулся перрон, а редкий встречающий народ, не особо торопясь, выслеживал нужные вагоны.
Так что дед с теткой шли теперь почти вровень с нами и заглядывали по окнам. Машка, естественно, долго им находиться в поиске не дала и, опять припечатавшись к стеклу, замахала отчаянно руками:
— Деда, теть Наташ, мы здесь! — заорала она.
На перроне ее, понятно, не услышали, но вот в замкнутом пространстве купе мне по ушам резануло хорошо. Но к счастью мельтешение в окне быстро заметили, и наши родственники заулыбались нам уже вполне адресно.
— Быстрее, Женьк, хватай сумки! — м-да, уши мои обрадовались рановато. — Они нас нашли! Быстрей, говорю!
И сестра принялась шарить по подготовленным уже к выносу чемоданам в поисках карманов, чтоб запихнуть туда найденное в последний момент барахло. На цветном пластике внешних емкостей понятно не нашлось и, как имеющая переизбыток таковых, в ход пошла моя сумка. Я только-то и успел в последний момент перехватить полусгнивший банан, который впопыхах попытались запихнуть вместе с расческой.
— Маш, ну что ты суетишься?! — возмутился я. — Ну, нашли, так ведь не потеряют же уже! Ты в коридор выгляни! Куда еще нам туда ломиться?!
Маня, как собственно и всегда, мне на слово не поверила и рывком распахнула дверь.
Сразу же до этого невнятный шум хлынул к нам с полной мощью — кто-то перекрикивался из разных концов вагона, кто-то вслух считал места багажа, кто-то кому-то выговаривал, один ребенок ревел, второй голосил «мама!», а третий взвизгивал перевозбужденным поросеночком. И все это перекрывало нервное гавканье пекинеса из соседнего купе. А вроде ж этот Муля… или Фуля… был таким приличным псом…
Картинка, представшая нам в проеме, само собой, соответствовала своему звуковому оформлению. Прямо по курсу протискивался крупный мужик, пихая пинками необъятных размеров чемодан, а подмышкой у него дрыгался тот самый ребенок, что повизгивал от восторга.
Короче, я плюхнулся на полку, вытянул ноги и приготовился ждать. Впрочем, сестрице я предложил альтернативу:
— Мань, хочешь туда? Тогда без меня, пожалуйста.
Та обреченно пронаблюдала, как в проеме мужик с ребенком и чемоданом сменился на даму таких обширных габаритов, что она одна стоила первых троих, и, захлопнув дверь, присела рядом со мной.
Деда с тетей за окном видно не было, они, похоже, ушли к выходу вперед.
Когда шум в коридоре затих, и появилась надежда, что в проходе рассосалось, я выглянул из купе. Да, действительно, в приделах видимости — никого, балаган съехал в тамбур. Но это уже не проблема — пока дойдем, и там успеет все успокоиться.
Тут из двери чуть впереди высунулся мужик и закрутил головой, оглядываясь вокруг. Увидел меня, понимающе подмигнул как другану-заговорщику и скрылся в своем закутке. А я подхватил сумку и один из Манькиных чемоданов, и покатил на выход.
Товарищ, тот, что зачислил меня в друганы, спокойно переждал и нас… кремень мужик, уважаю… и только потом принялся метать из купе в проход сумку за сумкой.
А мы уже были в тамбуре и махали руками деду с тетей.
Маша, подхватив лишь собственный ридикюлище, чуть не с разбега полетела вниз, в объятья родственников. А я принялся корячиться в одиночку, спуская те наши баулы, что были покрупней. Поскольку дождаться, пока дед освободится и примет их у меня, мужик-заговорщик мне
