тьма прохода, то были широкие ступени, уходящие вниз, съедаемые чернотой.
Когда-то давно могущественные силы скрыли этот проход, но их влияние ослабло, и теперь он стал виден, и этим необходимо было воспользоваться, пока враг не помешал этому.
Командир, сняв шлем, в позолоченных доспехах и красном плаще вышел вперёд. От всех прочих молодых воителей его отличали, словно рубленные топором черты лица, контрастные в лунном свете, и тёмные брови, при светлой гриве волос и такой же светлой бороде, в его синих глазах едва читалась обреченность, скрываемая за решимостью вести всех вперед.
— Нас ждет, — с мужественной хрипотой начал он, — последний марш. Вы все пришли сюда из разрушенных крепостей, из брошенных усадьб, люди, оставшиеся там, будут преданы смерти, если падет этот город, в который мы идем. Их всех ждет агония, какой не знала ни одна империя этого мира! Наша земля беднела и нищала, теперь пришел сильный враг, чтобы положить нации конец. Её сердце истязаемо его ордами. Пришло время положить этому конец… — и он добавил немного тише, — или положить свои жизни.
Затем развернулся он и пошел впереди.
Никто не жег огня, а только шли вперёд за своим предводителем, который помнил дорогу наизусть и во тьме мог безошибочно преодолеть многие, знакомые ему мили.
В этом марше они шли нога в ногу, четко и неделимо.
Масса преодолевала казавшиеся бесконечными серо-охристые коридоры и залы, вырубленные в горном массиве, по краям их были массивные квадратные колоны, испещренные надписями умершего языка, но было это видно лишь вначале, когда ещё доходил тусклый свет ночи.
Спустя шесть часов беспрерывного марша они подступились к винтовой лестнице, ведущей в город, что был на вершине горы, и подъем по которой занял ещё три часа; в ходе которых становилось все холоднее, а дыхание утяжелялось от непривычного возвышения.
В просторном зале сдвинулись в сторону дубовые плиты в каменном полу, из которого стали выходить один из другим воины в белых латах, пока не наводнили зал, пасмурно освещаемый из узких окон, уходящих под высокие своды каменного потолка.
Врата раскрылись, и на фоне легкой метели явились трое старцев в красных мантиях, в руках они держали большие бумажные свертки.
К ним вышли предводитель и его сотники, они вскинули вперёд правые руки со сжатыми кулаки.
— Мы приветствуем тебя, префект.
— И я приветствую вас, достопочтенные жрецы.
Вскинутые торжественно руки опустились.
— Ты пришел, префект Стратоник, — властным тоном констатировал старец в центре, что был выше других.
— Откликнулся на ваш зов, — учтиво поклонился предводитель.
— Это все, что ты привел? — старец сощурил глаза.
Подойдя ближе, предводитель держал ответ:
— Земля истерзана, я собрал старых и молодых, это последние люди, больше не будет, — и добавил совсем тихо, — Мы обрекли на смерть всех, кто остался в низинах, чтобы спасти нашу столицу.
Старец сделал знак рукой:
— Передайте карты командирам.
Двое других в мантиях прошли к воинам и передали свертки, те раскрыли их.
Беседующие отошли в сторону, пропустив отряды, выходящие на улицу и продолжающие появляться из прохода в полу, чтобы прибыть в указанные им общим планом подразделения.
Предводитель вглядывался в знакомые черты: точенное властное лицо старца, орлиный нос, холодные голубые глаза, седая длинная борода, из-под которой не видно было рта, сохранявшие черноту грозные брови, высокий лоб.
Повисли величественно складки красной ткани:
— При текущей интенсивности боёв, наша армия потеряет боеспособность через два месяца. Вопрос, что произойдет быстрее, они возьмут важнейшие узлы нашей обороны, или мы истратим всю живую силу. И ты привел всего лишь горстку людей…
— Протелеон! Их было больше, — Стратоник опустил взор на свои руки, голос его стал более хриплым, в нем выражалось непонимание, — я вел их секретной тропой, лучники леса хранили тайну нашего марша, отстреливая воронов. Но земля уже давно ничего не дает, а пламя было запретно для нас, потому что их глаза повсюду. Голод, холод и сырость забрали половину моих людей. Мы шли беспрерывно. Они там лежат, в лесах. Я делал все, что мог, но не спас и половины… и половины!
— Быть по сему. Их не вернешь, Стратоник, — старец грустно посмотрел в сторону, во круг глаз его возникли мириады скорбных морщинок, потом он снова сосредоточился на предводителе.
— Воины наш доблестный щит, обещаю тебе, мы отвагой удвоим наше присутствие, верь мне!
— Я больше не верю, — твердо низким басом произнес старец, — и поражаюсь тому, как ты сохранил эту привычку, хотя в последнее время только верой и можно сберечь рассудок.
— Ещё не все потеряно, ведь так!? — с рвением и придыханием выпалил предводитель.
— Да, в древних свитках, в глубинах наших библиотек, мы нашли многие древние заклинания, которые записали наши основатели. Мы восстанавливаем утраченное, и когда мы закончим, то со всей силой ударим по врагу. Он узнает, на что способен разум человека, чтобы выжить.
— Раздавим их! — ревностно вторил Стратоник, округлив покрасневшие глаза.
— Ладно. Ступай, отдохни…
В речь предводителя вернулось обреченное спокойствие:
— Протелеон, до встречи.
Выйдя на улицу со шлемом в руках, Стратоник очутился на небольшой площади, окруженной плотной возвышенной застройкой серого кирпича.
Вдоль стен выступали рёбра полуколонн без украшений, а в узких окнах были мутные стёкла.
С переднего незастроенного края площади открывался вид на город, что был вытянут меж рассеченных вершин горы узкими раздробленными кварталами вдаль, весь испещренный ущельями, до противоположного пика, где чернела цитадель, обожженная пламенем драконов. Ниже по склону у края снежных склонов располагались одинокие кварталы, что соединялись между собой узкими виадуками.
Не кончался шепот белых ветров.
Мороз.
Шквал снежных вихрей.
Смягчались резкие черты господствующих башен.
Внизу их окружали приземистые правильные корпуса, беззвучные ровные стены которых четко и строго делили пространство, их окна и двери прикрыты железными решётками на тяжелых замках. Черепичные крыши с острым углом скатов были покрыты снегом.
Контрфорсы.
Лабиринты каменных рёбер со шпилями, и своды меж них.
Улицы и переходы, мощенные камнями, украшенные множеством идеально ровных мраморных колонн и всевозможных гранитных обелисков, соединяли небольшие площади, в центре которых стояли колоссальные кварцитовые столбы, хранившие историю города в письменах, коими были изрезаны.
В этих бесцветных кварталах царила строгость, там властвовали камень и железо.
Таков был город мудрецов, главным узором которого была кирпичная кладка.
Но вот метель стихла.
По небу расплылось тусклым пятном солнце.
И по обе руки от рассеченной вершины открылся вид на этот мир.
По левую подошва горы переходила в предгорья и дальше в погибающие пожухлые равнины, в далёкое море уныния и покинутости.
По правую руку склон стремился в черные воды океана.
