том, что все покупатели уйдут к ним не давала мне покоя.
Хорошо, что это продлилось недолго. Люди в городе меня давно знали и доверяли. В моём арсенале было лучшее снаряжение, которое я купил на деньги вырученные с продажи дома. На моём прилавке был лучший товар, ведь на охоту я пошел с ранних лет, а значит знал лучшие места и уже обладал высоким мастерством. Анориат (так звали одного из братьев) места себе не находил, когда видел насколько моя прибыль превышает их.
Впрочем, к хорошему это не привело. Спустя пару лет моей успешной торговли, продажи начали падать. Я не знал, что именно послужило причиной, ведь мясо я по-прежнему продавал самое свежее и вкусное, мои шкуры всегда отличались своей аккуратностью и чистотой, а репутация моя была кристально чиста. Спустя пару недель я впал в отчаяние. Деньги перестали поступать вовсе, товар начал тухнуть, а снаряжение портиться. Я решил пойти на рискованный шаг.
В один из вечеров я взял с собой горсть монет и отправился прямиком в городскую таверну. В «Танцующей кобыле» как всегда было весело, но я пришёл сюда совсем не ради кутежа. Среди отдыхающих я разглядел самого отдохнувшего и подсел к нему. Когда я пытался заговорить с моим вечерним компаньоном, ничего внятного я услышать не смог, сколько бы ни пытался.
Не хотелось мне тратиться на это дело, но в итоге пришлось – я заказал бутылочку вина «Косьен», чтобы завязать узы дружбы и развязать язык моему пьяному другу. Мне пришлось почти всю ночь веселить и спаивать его, чтобы наконец получить желанный результат. Он начал говорить то, зачем я пришел.
Как оказалось, Анориат вместе с братом распустили грязные слухи обо мне, а ещё подкупил пару попрошаек, чтобы те подтверждали их слова. Теперь граждане Калидрана просто уверены в том, что я заключил договор с одним из дамнатов и именно поэтому мой товар всегда такой идеальный. Я был зол, огорчен, обескуражен и еще спектр негативных эмоций! Из-за зависти этих мерзких эльфов, моё дело загублено. Дело, в которое я вложил тысячи трентимов, а главное – годы жизни.
Мне ничего не оставалось, кроме как свернуть лавочку и придумать что делать со своей жизнью, ведь очистить своё имя после такой клеветы казалось мне невозможным.
Еще пару недель я прожил в Калидране – благо хозяйка таверны по-прежнему относилась ко мне с добротой и даже сделала мне небольшую скидку. Продолжать сидеть в городе, где все считают тебя поклонником дамнатов было опасно, в последние дни моя паранойя развилась настолько, что я каждые пару минут оглядывался – не пришли ли за мной Дозорные Лигула, карающие всех поклонников дамнатов. Потому, я собрал те немногочисленные пожитки, что у меня остались и отправился на запад – в сторону владения Сунтфригал.
Я всю жизнь мечтал побывать в Меркатуре – мне часто о нем рассказывал мой дед. В молодости ему довелось служить городским стражником, поэтому он знал всё, происходящее в этом огромном городе и его округе. Я не знал какие сюрпризы преподнесёт мне северо-запад Фригуса, его торговая столица и деревушки, расположенные рядом, но был уверен, что хуже, чем сейчас уже не будет.
По пути я посетил несколько поселений. Больше всего мне понравилось в Мосту Лакерты – деревня расположена в паре часов пути от Меркатура, в центре её расположен древний красивый мост, прокладывающий путь через реку Карт. Правда картину немного портили болота, раскинувшиеся вдалеке. Во время странствий я всегда старался обходить их стороной – уж совсем меня не привлекала перспектива быть съеденным каким-нибудь пауком-переростком или пропасть в старинных руинах.
Впрочем, здесь я пробыл недолго. Накопив немного монет, посредством помощи людям вокруг, я двинулся в сам Меркатур. Архитектура величественного города сразу поразила меня – за массивными и одновременно прекрасными стенами города я чувствовал себя полностью защищенным. Самое сильное впечатление на меня произвел Императорский замок, служивший пристанищем королям Сунтфригала еще до объединения Фригуса и возведения в городе Теневой Башни. Впрочем, за годы своей будущей жизни я ещё успею налюбоваться этими прекрасными городскими видами. Мой рассказ ведь не об этом, не так ли?
После переезда я пытался заниматься тем, что у меня получалось лучше всего – охотой. С трудом мне давалось освоение чужого леса. Ситуацию усугублял климат – холодные окрестности Меркурата разительно отличались от тёплых лугов Владения Калидран. Да и скал, оврагов и холмов здесь было намного больше, что так же осложняло мою охоту.
Время шло, я привыкал к здешним угодьям, люди в городе начали меня узнавать и даже проявлять что-то вроде задатков уважения, ведь моё мастерство всё еще было при мне. Я завел себе несколько друзей, которые помогли обжиться и найти лучший способ продавать добычу. У меня не хватало денег открыть новую лавку, поэтому мне не оставалось ничего, кроме сбыта добытого мной добра местным торговцам. Я получал с этого меньше денег, чем, когда торговал сам, но этот достаток был лучше, чем никакой, да и времени на охоту у меня оставалось больше.
Дела мои снова начали идти в гору и так бы я и остался местным первоклассным охотником до конца своих дней, если бы не один случай, в корне изменивший мою жизнь.
Дело было так – я отправился в лес, что недалеко от Моста Лакерты, чтобы, как обычно, поохотиться. В тот день мне особо не везло – то след потеряю, то стрела пролетит мимо, так что я задержался сильнее обычного и начал возвращаться домой в довольно поздний час. Примерно четверть пути оставалась мне до крепких городских стен – именно в этот момент я увидел пьяницу, тихо лежащего под освещающим тьму фонарем. Я решил помочь бедолаге и направился было в его сторону, когда в мою голову начали закрадываться мысли опасения. Предположения оказались верны – бедный мужчина был совсем не пьян.
Он был мёртв. Худощавое, бледное, как иней, тело безмятежно лежало недалеко от города и никому не было до него дела.
Отметины укусов на его шее и руках сразу дали понять – за этим стоит вампир. Гадкая тварь, что нападает на беззащитных граждан в ночной тьме. Не знаю что именно со мной произошло, но я буквально закипел. Я дал себе обещание отомстить за этого северянина, хоть он был мне совсем незнаком. Сейчас я думаю, что мои рвения к такому геройству были вызваны той несправедливостью, что пережил я сам в последние годы своей жизни.
Я взвалил
