Я вышел в холл, прикрыв за собой дверь, которая ужаснозаскрипела. Я остановился, оглядываясь вокруг. Был слышен звук, похожий нажужжание пчелиного улья, который напоминал о том, что снова пришла среда, утросреды, десять минут десятого.
Я вернулся в ванную комнату и показал все, на что яспособен. Я хотел нацарапать что-нибудь остроумное на стене типа: «Сандра Кроссносит белые трусики», но вдруг я увидел выражение моего лица в зеркале. Подглазами у меня были синие круги. Ноздри были некрасиво раздуты. Рот напоминалбелую сжатую линию.
Я написал «Дерьмо» на стене, но внезапно карандаш сломался вмоих трясущихся пальцах. Он упал на пол, и я пнул его.
Позади меня раздался какой-то звук. Я не обернулся. Я закрылглаза и дышал медленно и глубоко до тех пор, пока не пришел в себя. Затем яподнялся наверх.
Глава 4
Административный офис пласервилльской высшей школы находитсяна третьем этаже, вместе с учебным залом, библиотекой и комнатой 300, где стоятпечатные машинки. Когда вы входите в нее, первое, что вы слышите, этонепрерывный стук. Он становится тише только тогда, когда звенит звонок иличто-нибудь говорит миссис Грин. Я догадываюсь, что обычно она не оченькрасноречива, поскольку перекричать печатные машинки ей удается с трудом. Всегоих тридцать, целый взвод серых «Ундервудов». Они пронумерованы, поэтому можноузнать, какая из них ваша. Звук никогда не прекращается, с сентября до июня. Уменя этот звук всегда ассоциируется с ожиданием в приемной мистера Денвера илимистера Грейса, настоящего алкоголика. Это напоминает мне фильмы о джунглях,где герой во время сафари в одном из глухих уголков Африки говорит:
«Почему они не прекратят свой дурацкий барабанный бой?» Акогда дурацкий барабанный бой прекращается, он смотрит недоуменно и говорит:«Мне это не нравится. Слишком тихо».
Я специально немного опоздал, чтобы мистер Денвер был готовпринять меня, но секретарша, мисс Марбл, только засмеялась и сказала:
— Садитесь, Чарли. Мистер Денвер Вас вызовет.
Поэтому я сел, опершись руками на перила, и стал ждать,когда мистер Денвер меня вызовет. И кто, вы думаете, сидел на соседнем стуле,если не Эл Латроп, один из лучших друзей моего отца? Мы обменялись кривымиулыбками. Он держал на коленях портфель, рядом лежала пачка учебников. Раньше яникогда не видел его в костюме. Он и мой отец были заядлыми охотниками. Убийцыгрозных острозубых оленей и серых куропаток.
Однажды отец и его друзья взяли меня с собой на охоту. Этомероприятие, инициатором которого был мой отец, являлось частью нескончаемойкампании «Сделать мужчину из моего сына».
— Привет! — сказал я и одарил его самой дерьмовой ухмылкой,на которую был способен.
Надо вам сказать, он подпрыгнул так, как будто знал обо мневсе.
— О, хо-хо, Чарли.
Он мельком взглянул на мисс Марбл, но она с миссис Венсонпросматривала списки присутствующих возле соседней двери. Помощи ждать не откого. Он был совсем один с придурком Чарли Деккером, парнем, который недавночуть не убил преподавателя химии и физики.
— Бизнес-поездка? — спросил я его.
— Угу, правильно, — он оскалился. — Вот, продаю старыекниги.
— Ну как, устроим соревнование, а?
Он снова подпрыгнул.
— Ну, что-то выиграешь, что-то потеряешь. Ты ведь знаешь,Чарли.
Да, я знал это. Но мне больше не хотелось над нимиздеваться. Ему было сорок лет, он лысел, под глазами были крокодильи мешки. Онездил из школы в школу в вагоне, груженном учебниками, и всего лишь раз в год,в ноябре, позволял себе отдохнуть, отправляясь с моим отцом и друзьями на охотув верховья Алагаша. Однажды я поехал с ними. Мне было девять лет. Когда япроснулся, все были вдребезги пьяны. Вот все, что было. Но этот человек не былчудовищем. Он был всего лишь сорокалетним лысым мужиком и пытался заработатьбабки. И если я услышу, как он говорит, что убьет свою жену, то я этому неповерю. В конце концов, именно у меня руки были запачканы кровью.
Но мне не нравилось то, как его глаза шарили вокруг. И вкакой-то момент — только момент — мне захотелось схватить его за горло, притянутьего лицо к своему и завизжать в него: «Ты и мой отец, и все ваши друзья, вамвсем придется пойти туда со мной. Вам всем придется пойти со мной в ГринМэнтол, потому что вы все в ней, вы все в ней, вы все часть этого». Тем неменее, я сел и продолжал смотреть на него, потея и вспоминая старые времена.
Глава 5
Я проснулся, дрожа от кошмарного сна, которого я не виделуже в течение многих лет. Мне приснилось, что я шел по темной глухой аллее, асзади подкрадывалось что-то неведомое, какой-то черный горбатый монстр,скрипящий и тащившийся за мной. Монстр, один взгляд которого превратит меня всумасшедшего. Ужасный сон. Последний раз он снился мне в детстве. Но сейчас яуже вырос. Мне девять лет.
Сначала я не понял, где я нахожусь, но был уверен, что недома, не в своей постели. Было слишком тесно, отовсюду доносились различныезапахи. Я промерз до костей, что-то стесняло движения, и мне ужасно хотелось втуалет.
Вдруг раздался резкий взрыв хохота, который заставил менядернуться в моей кровати. На самом деле это была не кровать, а спальный мешок.
— Она из тех трахающихся баб, — сказал Эл Латроп из-забрезентовой стены, отделявшей меня от него. — Трахающаяся — самое подходящееслово в данном случае.
Кемпинг, я находился в кемпинге с отцом и его друзьями. Мнене хотелось выходить.
— Да, но как ты собираешься это осуществить, Эл? Вот что мнехотелось бы знать.
Это был Скотти Норвис, еще один дружок отца. Он говорилочень невнятно, глотая слова. Меня снова охватил страх. Они были пьянывдребезги.
— Я только выключил свет и представил себе, что я с женойДеккера, — сказал Эл.
Последовал еще один взрыв смеха, который заставил менязадрожать от страха и съежиться в спальном мешке. О, Боже, мне ужасно хотелосьв туалет, хотелось выплеснуть лимонад, как хотите, так и называйте это. Но я немог выйти из палатки, так как они были пьяны.
Я повернулся к стене палатки и обнаружил, что могу наблюдатьза ними. Они сидели между тентом и костром, а их тени, высокие и странные,проектировались на брезент. Казалось, что я присутствую на спектакле театратеней. Я видел тень-бутылку, переходящую от одной тени руки к следующей.
— Знаешь ли ты, что я сделаю, если поймаю тебя с моей женой?— спросил мой отец Эла.
