монету. — Это что значит?
— К деньгам. Ладно, тяни еще, для Маринки, да получше выбирай! — распорядилась старшая федоровская.
— А что?
— А то! Вытянешь опять монету, и Маринка по твоей вине в новом году без жениха останется.
— А не рано ей жениться-то? — поинтересовался Витька.
Все девчонки дружно захихикали, а Маринка покраснела. Витька тем временем честно пытался нащупать в мешке что-нибудь подходящее. Нащупав бусы, он решил, что украшения ничего плохого не сулят. Однако, вынув руку из мешка, он увидел разочарованное лицо Маринки и остальных.
— Что не так? — фыркнул Витька.
— Жемчужные бусы — девкины слёзы! — отчеканила старшая федоровская.
— Девчонки, да глупости всё это! — попытался исправить ситуацию Витька, с досады не зная куда деть несчастные бусы, чтобы они больше не мозолили глаза.
— Может и глупости, — ответила младшая а потом затянула:
Ночь тиха, ночь чиста,
Накануне Рождества
Сходят ангелы и бесы,
Чтоб приветствовать Христа.
Ночь тиха, ночь чиста,
Накануне Рождества
С какой силой ты водился,
Та и крутит чудеса.
Девушки снова захихикали, а Витька, вздохнув о том, какие девки пошли несерьезные, пошел открывать гараж.
Через четверть часа он уже ехал по лесной дороге в прогретой машине. В нескольких километрах от поселка по обочине брёл старик. Витька сразу узнал синюю фуфайку — такая была только у деда Семёна. Вообще-то Витьке он не был дедом, но уж так повелось, что все звали старого тракториста именно так.
— Здорово, дед Семён, — окликнул его Витька, — замерз, небось? Залезай, подвезу.
— Добрый ты парень, Витька, — ответил Семён, забираясь в машину. — Сам-то, куда на ночь глядя, в канун Рождества едешь?
— В поселке свет отключили, а аварийная служба спит. Еду будить, — пошутил Витька. — А тебе, дед Семён, до куда?
— Подвези до «Дружбы», а там уж я сам.
— Давно я в «Дружбе» не был, как у вас там, фермерское хозяйство работает?
— И хозяйство работает, и медпункт открыли. А ты что ж не заезжаешь? Говорят, с идеями какими-то нереальными носишься?
— Да какими нереальными! Подворье с ребятами туристическое хотим построить. Чтоб все в русской традиции: избы, постоялый двор, пироги и корабли на реке!
— Так за чем же дело стало?
— Место никак не найдем.
Дед Семён усмехнулся в ус:
— А знаешь почему?
— Почему? — удивился Витька.
— Потому что вам в подворье самого главного не хватает. Как самое главное появится, так и место отыщется.
— А что самое главное?
— Вот ты мне и скажи, раз строить собрался. Вокруг чего издревле все поселения строили? Где дух народа?
— Храм что ли?
— А куда же без него?
— Так что же это нам церковь строить?
— А зачем строить? Церковь есть уже, — как ни в чём ни бывало увещевал дед Семён.
— Где?
— Так у вас на холме.
— Кто же нам вокруг нее строить даст?
— Это бы вам с отцом Владимиром договориться. У него храм не восстановлен и земля вокруг пустует.
— Эх, дед Семён, — махнул Витька рукой, — отец Владимир ничего нового не приемлет и разговаривать со мной не станет.
— Ещё как станет. Я тебя сейчас научу. Ты пойди к нему после утреней службы и про план свой расскажи, только назови его не туристическое, а монастырское подворье. Да не забудь упомянуть, что на полученную от подворья прибыль можно будет восстановить храм. Он упираться начнёт, а ты ему напомни про 76-ой. Он же не всегда был почтенным отцом. В 76-ом, когда отец-настоятель Василий был уже тяжело болен, приехал Владимир к нам иеромонахом, помогать. А на повестке дня в селе стояло продвижение культуры в массы. Сельсовет велел собирать ансамбль, а облсовет — проектировать дом культуры. И гармонист из ансамбля тогда и предложил властям, чтоб дом культуры не стоить, использовать под камерный зал для выступлений ансамбля помещение церкви. Сказал, что акустика там такая, как нигде нет. Поносил окаянного гармониста отец Василий на чем свет. Говорил: «Богохульства не допущу» и доводов слушать не хотел, в келье закрылся ото всех. Тогда ночью гармонист пришел к иеромонаху и рассказал, что церковь разобрать хотят, а на её месте строить дом культуры. И единственный способ её спасти — устроить в главном здании камерный зал. Рассказал это гармонист, но взял с иеромонаха слово, что никто об этом узнать не должен, иначе все под суд пойдут. Всю ночь иеромонах мерил комнату шагами и думал, как убедить отца Василия, что нужно принять новое, чтобы спасти старое, отдать часть построек под дом культуры, чтобы не потерять весь комплекс. Неделю отец Василий упирался уговорам иеромонаха, а как пришла пора ему помирать, так дал своё благословение на устройство камерного зала в главном здании да преставился со спокойным сердцем. А уж в конце 90-ых землю вернули обратно церкви. Такая история. Поэтому иди смело, даст Бог и получится всё.
— Спасибо тебе, дед Семён. А откуда ты всё это знаешь?
— Так я и есть тот самый гармонист …Ну, приехал я, Витя, — сказал дед Семён, поглядывая в окно. — Не забудь, чему я тебя учил, — с этими словами он вылез из машины и побрел потихоньку вдоль поля, за которым начиналось село «Дружба».
А Витька поехал в райцентр, за электриком. Раз дорогу ему перебежал лось, раз по встречной пронесся внедорожник, а больше он никого и не встретил.
Дверь в помещение аварийной службы была закрыта, но свет в окошке горел. На стук никто не вышел. «На замок закрылся», — рассудил Витька, ведь замок в здании аварийной службы устанавливал он сам. Тогда Витька вернулся к машине и достал из багажника связку разных ключей, перебором быстро нашел нужный, вставил в скважину и потянул дверь. Дежурный электрик спокойно крепко спал на тахте.
Витька пошел в комнату, взял со стола оставшуюся, видимо, с ужина кастрюлю и стал стучать по ней ложкой. Звук получился громкий. Испуганный электрик тут же подскочил с койки:
— Ты
