не нужен. А за детей наших, я жизнь готов отдать.
Я знал уже всё наперёд. Эти разговоры по душам, объяснения в любви и жертвование жизни будут как минимум сутки, но могут продлится и дольше. Затем последует выход из запоя, скандал, ссоры, мелкие перебранки. А слова, которые повторял папа чаще всего в это время, составляли в среднем три фразы:
– Я жизнь за вас готов отдать! Тома, я жить без тебя не могу, я люблю тебя! Я бурильщик шестого разряда! – при последней фразе отец почти всегда стучал себя в грудь кулаком.
Конечно же, произносились и какие-то другие. Речь немного разнообразилась. Но эти три были ключевыми. А в следующей стадии опьянения звучал куплет, причём составленный из разных произведений. Но у отца он звучал как одна песня:
Подруга дней моих суровых
Голубка ясная моя!
Сердце, тебе не хочется покоя,
Спасибо сердце, что ты умеешь так любить!
Мы слушали эти фразы и этот куплет два раза в месяц: после аванса и после получки. Слушали до тех пор, пока мама не разошлись с отцом. А разошлись они через несколько лет после этого события.
Одноклассников не убивайте
Мне часто снится этот сон. Идёт бой. В здании напротив задержалась группа силовиков с иностранными наёмниками. А наши, ополченцы и добровольцы, снаружи. Силовики обстреливают большую часть территории уже несколько дней. Наши пытаются их или выбить, или уничтожить. Я в небольшом разведотряде. Район изрядно разрушен и теперь, глядя в бинокль на остатки зданий, невозможно представить, что здесь жили и работали люди, здания наполнялись ими и жизнь, мирная, размеренная жизнь, шла по-другому. Где сейчас засели силовики, было управление и работало когда-то начальство, с восьми утра до пяти вечера. Я здесь был в командировке в те времена и помнил коридоры и офисы. У меня появился план. То сооружение откуда отстреливались враги, от нас имело длинный подземный проход, вроде галереи. Объяснив командиру свой план, малонадёжный, но всё же с крупинкой здравого смысла, я побежал по этому переходу, заходя в тыл врагам.
Бегу лёгкими перебежками, прячась за выступами. Слышу приближающиеся автоматные очереди, в помещениях уже совсем рядом. И проходя из одного помещения в другое, натыкаюсь на спину солдата.
– Руки, – негромко говорю ему я, – оружие опустил, и тихонечко поворачивайся ко мне.
Воин вздрогнул и выпустил автомат, медленно поворачивается и молит о пощаде.
–Не убивайте.
–Сколько там бойцов? Меньше десяти?
–Коля?! Ты меня не убьёшь?
–Саша?!– я узнаю Сашу Гуменюка, одноклассника, – Так сколько?
–Меньше десяти.., не убьёшь ведь, Коля?
–Нет. Не убью. Сиди тихо. Жди, не шевелясь, – говорю я, продвигаясь к проёму двери, готовя гранаты но не отпуская пистолет Стечкина, мой любимый и уважаемый. Хотел убить, и убил бы если не узнал своего одноклассника.
– Что ж, пусть Сашка живёт, – думаю я, – надо бы обезоружить и обыскать, но как-то неожиданно всё.
Над дверным проёмом табличка с надписью вход, стекло на красном фоне запылилось, но как в зеркале, вижу то что за моей спиной. Отодвигаюсь в сторону и отчетливо вижу Сашу ещё раз, только он не догадывается, что я вижу его очень хорошо.
– Саша никуда не уходи, сядь и жди, – говорю ему, а сам наблюдаю как он делает что-то подозрительное. Ну точно поднимает свой автомат.
–Сашка, Сашка, – мелькает в голове, и не оборачиваясь, даю короткую очередь из пистолета, на опережение. Так мы несколько дней назад отстреливались в разведроте по мишеням, стоя к ним спиной, пригодилось. Одна из пуль проткнула его грудь, почти посередине.
Я поворачиваюсь к Сашке и вижу удивлённые серые глаза, вижу руку, перебирающую ещё что-то на автомате, вижу как ослабленно валится, обессиленный, но ещё в сознании.
–Плохо мне, – шепчет он, – скорую помощь бы вызвать, Коля вызови…
Но я уже прохожу в следующее помещение, бросаю гранаты, жду и краем стены пробираюсь ощущая тепло оставшееся от взрывов гранат, в пыли и газу стреляю по тем, кто ещё может быть опасен.
Подбегают наши. Два силовика спрятались в углу, наклонили головы в пол и подняли руки, сдаваясь на милость победителя.
– Отлично повоевали! – говорит командир, – умно ты их сзади обошёл!
–В командировке здесь был, в другой жизни, расположение помню.
–Зачёт!
Я возвращаюсь обратно к Сашке. Он так и лежит с автоматом и широко открытыми глазами, на которые садится поднятая пыль и мутит их стеклянный, ещё минуту назад, блеск.
– Сашка, Сашка, не любил ты меня, наверное, порой ненавидел и не простил мне невинной глупой шалости.., а может и не в шалости дело, а просто я был тебе неприятен. Но мне не хотелось тебя убивать. Я очень сожалею об этом. Прости одноклассник!
Сашка постарел, пополнел, лицо мужика. Мы с ним учились с пятого по восьмой класс. Я в их сложившийся класс пришёл в одиннадцать лет. И Сашка как-то не взлюбил меня, уж не знаю за что? Может я его не заметил, а он был незаметным, может девочка, которая ему нравилась посмотрела на меня. Но не взлюбил, а я это заметил только когда он на одной из перемен, из-за какого-то пустяка, словно псих, накинулся на меня с красным лицом, перекошенным от ненависти. Я, от неожиданности и перепуга, поднял его в его же прыжке на меня, перевернул на бок и отбросил на край первой парты. Сашка ударившись боком о парту, упал на пол, покряхтев встал и псих его улетучился. Но с того случая держался от меня стороной и долго не разговаривал. Так мы и учились параллельно, я троечник, хулиган и забияка, и он хорошист, любимец учителей.
В восьмом классе Саша начал встречаться с нашей пионервожатой Наташей, миниатюрной девушкой, у которой дома была огромная библиотека, занимавшая многие стены в квартире стеллажами от пола до потолка. Эти отношения Саши и Наташи были очень серьёзны. Многие из нашего класса догадывались о серьёзности их отношений и молча удивлялись, как семнадцатилетняя девушка посмотрела на четырнадцатилетнего мальчика, да так, что у них завязались серьёзные отношения. Я на свою беду, узнал про библиотеку Наташи и, как-то во дворе дома, встретив её спросил об этом. Она ответила, что да, это правда. Я спросил какую-то книгу, объяснив, что читатель я аккуратный и пунктуальный. Наташа провела меня в квартиру, поставила лестницу к одному из стеллажей и вставив на место книги лист бумаги с записью обо мне, сняла мне книгу. Саша, видимо тогда уже решил, что я покушаюсь на его девушку. Но худшее случилось через некоторое
