проникла в родительскую спальню, затем вышла на заваленный хламом балкон. Балкон был покрыт паутиной солнечных лучей. У правой стенки громоздился пыльный шкаф, доверху набитый банками, бутылками и склянками, сыплющими радужными бликами во все стороны. Пол был завален пузатыми пакетами с разным тряпьем, зимними куртками и ветхой одеждой, которую и надо бы выкинуть, да рука не поднимается. В дальнем углу балкона стояли санки, погребенные под слоем любопытной рухляди. На выглядывающих полозьях застыл не истершийся за зимний сезон свечной воск.
Раскрыв скрипучие створки, Таша высунула голову в окно и огляделась. Вид из окна, по большей части, отсутствовал. Они жили на пятом этаже, с которого можно было бы рассмотреть весь двор, от карусели и до футбольной площадки. Но весь дворовый пейзаж был сокрыт пышными, вздымающимися к облакам кронами тополей, высаженными плотными рядами вдоль Ташиного дома. Много лет назад они были всего лишь веточками, торчащими из земли. Годами они росли и никому не мешали смотреть в окна. Но теперь тополя вымахали до самых звезд и стали напоминать своим видом неприступные тюремные стены для ищущего взгляда.
Вернувшись в зал, Таша вновь улеглась на кровать и начала копаться в телефоне. Посмотрела, поиграла, полистала и, заскучав, отложила телефон прочь. Потом снова встала и принялась бродить по комнатам. Погладила Мурзика, почесала пушистую шейку, посмотрела, есть ли в его миске вода. Есть. Как Мурзик, Таша бесцельно ходила из комнаты в комнату, чтобы затем прилечь. Ей было скучно. Столько важных дел и занятий померкло, когда она осталась одна. Игры, мультики, игрушки вдруг стали не нужны. Таше нужно было придумать себе досуг, но ничего не приходило в голову. Сосущая скука парализовала фантазию.
В очередной раз улегшись на постель, Таша равнодушными глазами смотрела в потолок. Ее лицо окаменело, застыло, приобрело неподвижность мебели, смешалось с домашней обстановкой. Ее короткостриженые черные локоны расползлись по подушке. Тело, поддавшись воздействию мягкости одеяла, само расслабилось и обмякло. Продолжая бессмысленно глазеть в потолок, Таша погрузилась в томную полудрему, которая являлась предвестником крепкого сна.
Вдруг Таша очнулась. Нахмурившись, она пригляделась к одной из потолочных плит, на которой виднелась маленькая черная точка. Точка не двигалась и не подавала никаких признаков жизни. Таша испугалась, подумав, что на потолке прямо над ней застыла мошка, готовая в любой момент сорваться с места и упасть на нее. Таша ненавидела насекомых и очень боялась их. От мысли о мошке по ее спине пробежали мурашки, от которых ей стало еще более не по себе.
Таша нырнула под одеяло и со всей силы прижала к себе Брокколя. Брокколь – гигантское брокколи в полметра ростом – был ее любимой плюшевой игрушкой. Папа говорил, что Брокколь – генномодифицированный овощ, сбежавший из секретной лаборатории США; мама говорила, что купила его в «Икее» по хорошей скидке. Таша притаилась.
Лишь через полчаса осмелившись вновь посмотрев на потолок, Таша обнаружила, что черная точка размножилась. Черных точек стало три, и все они были недвижимы. Все были черны, как смоль, и похожи на мошек. В этот момент Таша окончательно убедилась, что на потолке прямо над ней нависли насекомые. Она рисовала в голове облик этих существ: множество тонких лапок, полупрозрачные, будто бы пыльные крылышки, овальное брюшко и прочие гадкие анатомические подробности. Насекомые всегда внушали ей ужас. Даже бабочки и божьи коровки вызывали у нее отвращение. Ей было страшно выбираться из-под одеяла, несмотря на то, что она сильно хотела есть. Также не менее получаса ей ужасно хотелось в туалет. Ей уже не было скучно. Единственное, чего ей хотелось, это чтобы мама поскорее вернулась с работы.
Таша никак не могла понять, каким образом эти мошки проникали в квартиру. На всех окнах были установлены москитные сетки. Мошки были слишком большими для того, чтобы пролезть через мелкие дырочки сеток. Таша перебирала в голове все варианты. Они могли залететь через вентиляцию; могли прошмыгнуть через замочную скважину; могли продырявить сетку и войти, как положено, через окно. Вдруг Таша вспомнила: она забыла закрыть балкон. На балконных окнах не было сеток. Стало быть, насекомые проникали в дом свободно, никого не стесняясь, через парадный вход. Значит, причиной всех ее бед была она сама.
Нужно пойти и закрыть балкон, подумала Таша, но решиться на вылазку из кровати было тяжело. Она пролежала в трусливых раздумьях ещё минут двадцать. Затем, взяв себя в руки, она резко встала и, стараясь не смотреть наверх, быстрым шагом прошла в спальню родителей и закрыла дверь. Сделала еще несколько шагов и дверь, ведущую на балкон. Всё. Худшее было позади.
Слегка успокоившаяся Таша стояла посреди родительской спальни. Возвращаться в зал, к мошкам, ей не хотелось. Три неподвижные черные точки по-прежнему там, по-прежнему висят на потолке и выжидают подходящего момента, чтобы сорваться с места, слететься к Таше и всячески ей напакостить. Может, стоит отсидеться в спальне родителей, пока не придет мама и не разберётся с незваными гостями? Тут Таша вспомнила, что ей срочно нужно сходить в туалет. К тому же, она не ела с самого утра.
Не зная, на что решиться, Таша стояла у закрытой двери, ведущей в зал. Её хаотичный мыслительный поток прервало жужжание, доносившееся из глубины спальни. Внутри Таши всё сжалось. Страх оглушил ее. Она перевела застывший на дверной ручке взгляд и увидела большого, громко жужжащего черного жука, с размаху бившегося в потолок и стены, тщетно пытаясь найти выход из квартиры. Он быстро и резко перемещался по комнате, накручивая сумбурные петли. Таша выбежала из спальни и помчалась на кухню.
Оказавшись на кухне, она сразу же захлопнула за собой дверь и, на всякий случай, закрыла окно. Паника, охватившая её минуту назад, частично рассеялась. Весь накопленный за день аппетит пропал без следа. Таша попила воды, присела и огляделась по сторонам. Убедившись, что на кухне не было никакой нежелательной живности, Таша тихо заплакала. Но вспомнив, что плакать нельзя, что плачут только малыши, она насильно прервала поток слабых слез.
Таша просидела на кухне несколько часов, пока из коридора не раздался звук открывающегося замка. Этот звук для Таши был приятнее всего на свете. На всех парах она вбежала в коридор и бросилась обнимать только вошедшую маму.
– Таша, ты чего? – изумлённо сказала мама, – так по мне соскучилась?
Таша ничего не ответила, а только всё крепче обнимала мамины ноги.
Жука мама прихлопнула тапком. Мошки на потолке оказались всего-навсего тремя маленькими пятнами, неведомым образом там очутившимися. Таша была поражена. Она
