понял. Люди не сгорают в пепле, птица эта выдуманная, как и замки с драконами, да и спрашивал он не об этом. Но лезть с вопросами больше не хотелось, а хотелось раскрашивать чудо-птицу всеми цветами огня, чем они и занялись.
Через пару дней домой вернулся папа. Очень поздно, правда, посреди ночи, но всё же вернулся. Мишутка хотел было пойти к нему, спросить о маме, но сестра остановила. Крепко-крепко прижала его к себе и сказала, что если он скажет, то не будет сюрприза. Миша сюрпризы любил и потому согласился. Да и вылезать из тёплой постели не хотелось, в доме стало прохладно. Он не очень понимал, почему Леся по-прежнему спит с ним в обнимку. Ведь теперь это ни к чему: кошмары ему больше не снятся, о маме он не грустит – она же скоро вернётся – и вообще перестал плакать по ночам.
Когда утром Мишутка зашёл на кухню, папа сидел за столом мрачный, а бабушка стояла рядом, прижимая его голову к своей груди и гладя её.
– Мама скоро приедет? – спросил Миша. Взрослые не ответили. Ему стало как-то не по себе, и он начал быстро-быстро пересказывать всю историю с рябинкой. Раз она уже совсем порыжела, значит, осень вот-вот наступит, и мама приедет, ведь так? Просто они этого не знают, вот и грустят. Но когда Миша объявил, что мама скоро вернётся, папа почему-то сказал «нет». Такой непонятливый. Пришлось снова объяснять. И снова «нет». Разозлившись, Миша закричал: «Приедет, уже скоро, уже завтра приедет!». Папа ударил по столу руками, громко, резко; бабушка велела Мишутке пойти погулять.
Отличная была идея! Он первым делом ринулся к рябинке. Та – о чудо! – уже успела полностью окраситься в яркие огненные тона. Миша быстро-быстро сорвал несколько листочков и побежал обратно. Теперь-то с ним не поспоришь.
Вернувшись в кухню, он вывалил свои доказательства на стол и снова принялся объяснять папе, что осень пришла и маме пора вернуться. Но тот, вопреки ожиданиям, подскочил со стула, издав странный дикий звук, похожий на рычание, и побежал в прихожую. Там открыл нижний ящик и достал топор. С грохотом ударилась входная дверь. В наступившей тишине Мишутка услышал сквозь бабушкины всхлипы странную фразу: «осень отменяется».
Он быстро залез на подоконник. Во дворе происходило убийство спасительного деревца. Упругие стволы не поддавались, топор в них застревал, как в чём-то вязком. По лазурно-голубому небу разлетались всполохи рыжей листвы. Смотреть на это было невозможно, и Миша спрыгнул с подоконника, чтобы бежать во двор, чтобы остановить папу.
У дверей его поймала сестра. Обхватила крепко-крепко и долго держала. Всхлипывала, плача, бабушка. Долетавший со двора стук и хруст сообщали, что от рябинки уже почти ничего не осталось. Как-то стало понятно, что мама не вернётся.
Вырвавшись, он кинулся в детскую. На ковре лежал раскрытый альбом, та самая птица на листе. А рядом ещё одна, поменьше, пока ещё белая. Миша сел и стал её раскрашивать. Желтый, оранжевый, капли слез на бумаге, снова жёлтый…
В комнату вошла Леся с охапкой сорванных им листьев в руках. Она села рядышком и принялась раскладывать их. Получился круг, как бы обернувший Фениксов. Сестра обняла брата.
– Она останется с нами. Тебе это пока не понятно, но мы сгорим и возродимся, а она всё время будет с нами, просто по-другому, невидимо.
Почему-то на этот раз Миша её понял.
