Лотос Творити
Путешествие Евлампии
— Есть убийства, которые разрешены законом. Есть трупы, которые можно продавать. Есть люди, которые веселятся рядом с мертвецами, — все это прокаркал на своем языке ворон, сидящий на макушке безмозглой (по его мнению) молодой елочки. Продуваемый лезвиями декабрьского ветра, он увидел, как в охраняемый лесной район ехали дроворубы на грузовиках, и добавил с недовольством: — Очень скоро здесь начнется месиво.
Елочка, на которой восседал ворон, встрепенулась от предвкушения своего яркого будущего, что уронила со своих пышных ручек снежные комья:
— Скоро наступит самый главный праздник человеков — Новый год! И я буду в его центре!
Ворон еле удержался на ее макушке, каркнул недовольно, и обозвал елочку дурочкой-простушкой.
— Что с тебя взять? — заключил он. — Ты безвольна. Ног нет. От беды своей не убежишь. А коли не убежишь — то встречай гостеприимно с распростертыми объятиями и добродушно распахнутыми глазками, коих у тебя нет! — И захохотал грубо, словно удары железяк друг о друга.
Между тем грузовики заглушили моторы и из них повыскакивали дроворубы. Несколько минут подготовки — и у мужчин в руках сияли остротой топоры. Они не стали тратить время зря и подошли к елочкам, в том числе и к той, на которой восседал ворон.
— Сколько раз я видел ваши добрые лица! — каркнул он и взлетел с елочки, которую уже срубили и повалили на пушистое снежное покрывало. — Сколько раз я видел ваши недобрые поступки!
— Как же я счастлива! — говорила елочка, когда ее, перевязанную, тащили к кузову грузовика.
А ворон, как всегда недовольный, улетал в ясное синее небо, и говорил:
— Ненавижу Новый год! Этот праздник не обходится без глупых жертв.
— А ну честной народ, посмотрите-ка на меня! На красоточку! Какая я красивая! Пышная, стройная, высокая! Заглядеться можно! — расхваливала я сама себя на новогоднем базаре, пока эти ленивые и безобразные продавцы баловались табачком и разговаривали ни о чем. Как говорится, если сама себя с выгодной стороны не преподнесешь, то никто о твоих преимуществах и не узнает. — Я украшу ваш дом, оплету его дивными ароматами, создам атмосферу волшебства! И зовут меня Евлампия.
— Что ты разоралась, дурнушка? — заворчали соседние елочки. — Тебя все равно никто не услышит. Стой молча и жди своей участи.
— Какой участи? — невинно спрашивала я. — У меня великое предназначение в жизни!
— А ты разве не знаешь, какие люди ужасные существа?
— Люди прекрасны! Вот посмотрите! — я имела в виду молодого человека с девушкой, которые пришли на базар, чтобы купить меня.
— И что? Ты судишь о людях по первому впечатлению? — заворчали соседние елочки. — А ты знаешь, что первое впечатление — это не более чем психологическое искажение действительности? И то, что тебе — именно тебе — эта влюбленная парочка понравилась, не говорит о том, что они по-настоящему прекрасные люди.
— У меня от ваших слов макушка зачесалась! — фыркнула я. — Когда и где вы успели умных книжек начитаться?
Но они мне не ответили, потому что их неожиданно окружили люди, в том числе и та влюбленная парочка. Продавец получил в свой кошелек бумажки, и вокруг меня стало значительно свободнее.
— Вот видишь! Мы ничуть не хуже тебя! Мы даже лучше тебя! — говорили мне на прощание соседние елочки, которые больше приглянулись покупателям, чем я. А я и не расстроилась, что меня никто к себе домой не взял. Значит чуть попозже возьмут. Значит я еще побуду на свежем воздухе. А это очень полезно — быть на свежем воздухе.
Я стояла на свежем воздухе и сегодня, и завтра, и целую неделю. Мимо меня прошло сотни людей, но почему-то они даже не останавливались, даже не заглядывались на мою красоту. При этом на базаре все больше и больше становилось свободного места. Зелень пропадала, а белизна расцветала.
Как-то раз я услышала разговор елочек, стоящих в дальнем углу.
— Ее никогда никто не купит… Такую уродливую… Фу, противно смотреть! — они говорили о ком-то, но я не могла понять о ком.
— Да она же ненормальная… Кричит, что красивая, а на самом деле кривая, — продолжали говорить дальние елочки. — Она не умеет адекватно оценивать себя. У нее завышенная самооценка. Так и простоит тут до 31 декабря, а потом…
Я не стала дослушивать их беседу, потому что я увидела, как ко мне идет старичок с нескрываемым желанием купить себе такую красавицу, как я. Но он постоял-постоял около меня, посмотрел-посмотрел на меня, вздохнул, покачал головой и пошел к тем дальним елочкам.
Странно, почему этот старичок не купил меня?
Прошла еще одна долгая неделя. На базаре осталось совсем немного елочек. В основном все какие-то худые, облезлые, поломанные, низкие… Да, как же этим елочкам не повезло — родиться некрасивыми. Вот мне повезло — я красавица! Я — лучшая! И мне нисколько не жалко было бы поделиться своей красотой с этими бедными и несчастными моими сестричками. Я бы одарила их своей грацией, благородной осанкой, волшебным очарованием! Пусть и они почувствуют себя счастливыми! А то постоянно плачут, сгорбились, потеряли веру в себя, осыпались у них иголочки… А мне так хочется, чтобы и у них на Новый год была Сказка!
Вот ко мне подошло прекрасное семейство: папа, мама с дочкой и сыночком. Какие же они милые! И ничего страшного нет в том, что все они в серой потертой одежонке, тонкой, что не спасает даже от легкого дуновения ветра, истоптанной обуви, с усталыми нерадостными глазами.
— Папочка, мамочка! — говорили детишки, дергая родителей за рваные рукава их заляпанной одежонки. — Ну купите, ну купите! Пожа-а-алуйста!
— Любименькие наши, — говорили тусклым голосом родители, — но у нас же есть дома еловая веточка.
— А мы хотим настоящую елочку! — дули губки дети. — Чтобы у нас был Настоящий Новый год!
— Любименькие наши, — продолжали тусклым голосом родители, — но мы же обещали вам купить новогодние мешочки с конфетами. Если мы купим елочку, то тогда мы не сможем купить новогодние мешочки с конфетами.
И мальчик с девочкой задумались, приложив к подбородкам ручки.
— Если вы хотите поесть сладких конфеток, то, конечно, не надо меня покупать, — сказала я. Но сомневаюсь, что они меня услышали.
Мальчик с девочкой думали полминуты:
— Ладно. Без конфет обойдемся! Елка — она же для всех! И для вас, папочка с мамочкой, и для бабушки с дедушкой. А конфеты только для нас одних были бы.
— Ну хорошо! — сказали родители, позвали продавца,
