я тебя звал.
Алель не поняла, в какой прошлый раз, ведь мальчика она совсем не знала, но почему-то переспросить постеснялась. Вдруг он подумает, что она глупая и всё забывает? И тогда, как и другие, не станет с ней дружить.
— Как ты тут оказался? — спросила Алель, чтобы что-то спросить.
— Так я всё время тут был, ты разве не помнишь? — развел руками мальчик.
Алель снова постеснялась — на этот раз сказать, что не помнит. Наверное, мальчик живет в одном из домиков рядом. Странно, конечно, что она его не помнит, но мало ли как бывает.
Они постояли еще немного, а потом Алель замерзла, потому что выбежала из дома в одной пижаме. На мальчике тоже была надета совсем тонкая на вид одежда, но он словно не мерз вовсе.
— Ну, я пойду, — сказала Алель.
— Хорошо, — ответил мальчик. — Выходи завтра, поиграем в снежки, — предложил он и снова улыбнулся.
Алель кивнула и ушла в дом. Она на цыпочках прокралась мимо комнаты бабушки в свою и нырнула под одеяло, думая про Снежа. Например, про то, как хорошо и светло он улыбается. Так она и уснула.
Утром Алель вышла на улицу и увидела, что ее шарф как был на снеговике, так и остался. Наверное, у Снежа просто похожие вещи. А может, ночью все шарфы похожи? Она решила оставить шарф на месте — чтобы снеговику было теплее и веселее, а сама завернулась в одну из бабушкиных шалей.
Весь день Алель бегала по улице, надеясь встретить где-нибудь Снежа, но того нигде не было.
Он пришел, когда часы пробили полночь, и снова позвал ее.
— Почему ты приходишь ночью? — спросила Алель.
— Я только недавно проснулся, — пожал плечами Снеж. — А разве сейчас ночь? Ведь совсем светло.
Алель посмотрела по сторонам: было и правда светло. Не так, как днём, но достаточно, чтобы засомневаться.
Они немного поиграли в снежки, а потом уселись на крыльце. С неба тихо и медленно падали снежинки. Алель выставила ладонь, поймала несколько и поднесла их к уху.
— Бабушка говорит, что снег рассказывает сказки. Но вот только я ничего не слышу, — грустно сказала она.
— Это из-за шума, — ответил Снеж, скатывая снег в шарик.
— Какого шума? — не поняла Алель, потому что вокруг было совершенно тихо.
— У тебя внутри шумит, — ответил Снеж. — Шумит и темно. Вот здесь, — и он вдруг приложил свою ладонь к ее груди там, где обычно начинала раскручиваться воронка Страха.
Ладонь у Снежа оказалась холодной-холодной. Наверное, от того, что он катал снежок совсем недавно, а варежек у него не было.
Внезапно спавший до этого Страх заворочался.
— Алель, он растёт. Вместе с тобой. Однажды он заслонит собой всё. И останется только темнота и вой.
Страх внутри девочки после этих слов проснулся и заревел, за несколько мгновений превратившись во вращающийся смерч. Алель замерла и похолодела.
Она вспомнила, что нужно стараться не бояться и еще чтобы никто не заметил, что она боится. Алель покосилась на Снежа. Тот неотрывно смотрел на нее серьезными светло-голубыми глазами. Такого цвета бывает лёд в солнечный день. Смотрел и не убирал ладонь, а рёв внутри девочки всё нарастал.
Алель внезапно поняла, что Снеж видит то, что не видит никто другой.
— И что мне делать? — спросила она тихо.
Но Снеж не успел ответить: у Алель вдруг начало с такой силой жечь в груди, что она отпрянула в сторону, отталкивая его ладонь. В ней всё задрожало так, что стараться больше не выходило. Ей хотелось закричать, но она успела подумать, что может напугать Снежа, да и бабушка может проснуться, а потому просто вскочила на ноги и бросилась в дом.
Бабушка смогла добудиться девочку только в обед.
— Эк ты разоспалась! — удивилась она. — Неужто из-за метели?
Алель сонно посмотрела за окно: там в неистовом вальсе метались и кружились мелкие снежинки. А внутри Алели кружился разбуженный вчера Страх.
Ночью, пришедшей за коротким зимним днём, девочке не спалось. Часы в доме снова пробили полночь, и следом за этим Алель услышала знакомый зов, который был едва различим за воем метели. Она подумала, что идти на улицу в такую погоду неправильно и странно, поэтому просто плотнее завернулась в одеяло. За окном шумела вьюга, а внутри нее с нарастающим гулом раскручивал свою воронку Страх. Алель не помнила, чтобы Страх так бушевал когда-то. Он словно злился на нее и хотел отомстить за что-то. У нее были холодные ноги и руки, которые никак не удавалось согреть, а воронка так давила на грудь, что было трудно дышать.
Зов за окном повторился. Потом снова. Алель вдруг подумала, что возможно Снеж знает, что делать со Страхом. Ведь если он видит больше остальных, то и знает, наверное, тоже.
Она оделась и вышла из дома.
— Хорошо, что ты пришла, — сказал Снеж.
Алель вдруг заметила, что рядом с ним снежинки падают тихо и медленно, хотя вокруг кружится метель.
— Ты знаешь ответ? — спросила Алель, с надеждой глядя на Снежа.
Он молчал какое-то время, а потом посмотрел в глаза Алель своими, похожими по цвету на лед солнечным днем, и спросил:
— Ты когда-нибудь заглядывала внутрь него?
Алель наклонила голову вниз и попыталась посмотреть внутрь воронки. Но, во-первых, воронка была очень темной, словно сама тьма клубилась внутри неё, а во-вторых, она никак не могла заглянуть через край.
Она покачала головой:
— Нет, никогда, — и прошептала. — Мне страшно, Снеж. Я очень хочу, чтобы это прошло. Но я не хочу туда смотреть.
— Я знаю, — серьезно ответил Снеж. — Но другого пути нет.
И прижал свою ладонь к ее груди.
И без того несмолкающий гул внутри девочки за мгновение разросся до ужасающего воя.
— Ты что делаешь? — воскликнула она и попыталась оторвать его руку, но та словно приклеилась.
Алель почувствовала, что воронка стремительно разрастается. Ее зашатало, а из груди словно что-то стало рваться наружу, причиняя ей сильную боль.
— Хватит! Прекрати! Мне страшно! Снеж! — закричала девочка и снова безуспешно попыталась оторвать ладонь Снежа от груди.
В лицо Алель ударил такой порыв ветра, что она потеряла ненадолго способность дышать. А следующий порыв сбил с ног их обоих.
Алель села на снегу, потирая ногу, которой ушиблась, когда падала, и вдруг поняла, что Страха внутри нее больше нет. Она изумленно потрогала место, где ее касалась ладонь Снежа.
Вокруг резко стало очень темно. Так, словно снег почернел, а солнце, звезды и луна больше никогда не зажгутся. Алель медленно подняла голову, и ее глаза
