успела даже встать со стула. Тьма из глубины мозга мгновенно расползлась, будто вспышка и заполнила глаза. В ушах пронзительно зазвенело. И это Табите не понравилось - ведь раньше звона не было.
Она очнулась на бурой лужайке около палат графа. Звон в ушах ни куда не делся. Напротив, стал громче и отчетливее. В воздухе запахло гарью и бетоном. Строители в ужасе разбегались кто куда. Балкон, на котором стоял граф, обрушился, а из хода за ним валил чёрный дым.
Внезапно на улицу выкатил грузовик времён Второй Мировой войны – серый "Студебекер". Из кузова тут же посыпали солдаты в серой униформе и стали разбегаться веером.
Табита попыталась встать на ноги, и у неё не сразу получилось.
– Серые! Это серые! – донеслось до её слуха. Кто-то истошно кричал, но его голос звучал, как со дна колодца.
Голова кружилась. На зубах скрежетал песок.
Из палат графа солдаты вытащили самого Елоуборауна. Именно вытащили – волоком по гранитной плитке. Граф истошно кричал и беспомощно размахивал руками. Но никто не спешил ему на помощь.
Вдруг из кабины "Студебекера" вышел мужчина в офицерском кителе. Он мерно раскупил сигарету спичкой, затянулся, и направился к графу.
Елоуборауна усадили на пятую точку, и Табита увидела, что всё лицо графа превратилось в кровавое месиво. Она хотела закричать от ужаса, но не смогла.
Офицер что-то сказал графу. Скорее всего, задал вопрос. А в ответ получил смычный плевок из смеси слюны и крови. Офицера такой ответ ничуть не удивил. Он нарочито медленно достал револьвер из кобуры, отвел курок и нацелил прямо в кровавое месиво, что было когда-то лицом графа.
Выстрела Табита не услышала. Но это было и не нужно. Жёлтая вспышка и кровавые брызги объяснили всё доходчиво.
Офицер оставил тело Елоуборауна дергаться в конвульсиях и направился к траншее, что так и не докопали рабочие. Куски бетонной трубы так и остались лежать неподалёку, теперь их не для кого было складывать в канализационный сток.
Револьвер выстрелил ещё раз двадцать. Очередью, без перезарядки, хотя в его барабан вмещалось всего восемь патронов. Но это Табиту нисколько не удивило – в её мире подобное считается нормальным явлением.
А вот то, что произошло дальше, Табиту не только удивило, но и напугало. Офицер посмотрел прямо на неё. Прямо в глаза.
Пожилая женщина невольно икнула, увидев мертвенное безразличие в голубых глазах. В следующую секунду жёлтая вспышка отразилась в них. Жгучая боль пробила коленную чашечку Табиты. Женщина не смогла удержаться на ногах и повалилась на бурую траву.
Боль в ноге пульсировала в такт ударам сердца. Горячая кровь растекалась по голени. Табита даже не пыталась встать. Она молча уставилась в алые облака, и морщилась от каждой вспышки боли. Но облака заслонил широкий силуэт офицера. Уголёк на конце сигареты вспыхнул и озарил светом налитые кровью, безразличные глаза.
Офицер откинул барабан револьвера и удивлённо хмыкнул. Табита уставилась в черноту его лица, в надежде увидеть эмоцию в очередной вспышке уголька. Но уголёк не вспыхнул, потому что сигарета покинула уголок рта и направилась к барабану револьвера.
Сигаретой офицер вытолкнул из барабана пустую гильзу. Та закружилась в воздухе и упала Табите на грудь. Даже сквозь вязаную кофточку женщина почувствовала жар, исходивший от латунного цилиндра.
В освободившееся гнездо барабана тут же лёг новый патрон. Щёлкнули механизмы, и револьвер вновь был готов к выстрелу.
Чёрное дуло повернулось прямо в лицо Табите. Она заглянула в него, но не увидела ничего, кроме тьмы. И света.
Вспышка залила глаза. Острая, ни с чем несравнимая боль разорвала голову. Тьма стала расползаться не с центра головного мозга, а с отдельных, разрозненных точек. И тьма заполняла сознание медленно, леденящей болью.
Табита проснулась в холодном поту. Она вновь сидела на кухне. Перед ней, на обеденном столе, лежала газета. На стене тикали часы. Отрывной календарь показывал дату: «08 сентябрь».
Глава 1
Время за полночь, и мне осталось три пути:
Не один ли бес, куда ступать, зачем идти —
Опустились руки, поднялись корни.
Монету на удачу, руку чёрт не дёрни.
Группа Lumen – Три пути
1
Глаза заболели от света, когда на дисплее наручных часов вспыхнул циферблат. Часовая стрелка немного отклонилась от двенадцати.
– «Время за полночь», – мысленно пропел Марк, возвращая грубую от мозолей ладонь на нежный изгиб женской талии. Очень изящный изгиб на очень складной фигуре. Когда-то эта фигура лишила его сна.
Когда-то… Когда Марк ещё не был женат. Тогда он не спал до часу ночи, представляя, как будет наслаждаться прикосновениями к нежной коже, как будет вдыхать аромат совершенного тела, как будет прижимать к своей груди бархатную спинку. Немного позже Марк потерял сон от того, что его представления оправдались. И даже больше: представления не шли ни в какое сравнение с реальностью. Обнимая Ангелину, свою супругу, Марк забывал обо всё на свете. Ночь становилась заветным временем, когда он мог укрыть собой единственное создание на земле, которое он когда-либо любил.
Но (и как обидно, что в жизни наступают эти самые «но»), это было когда-то. Сейчас Марк потерял сон совсем по другой причине. Последнее время спать ему не давал рой самых беспорядочных мыслей. Например: перед мысленным взором стояли скрипящие колодки на автомобиле. Их уже в третий раз за месяц придется проверять. И, к сожалению, колодки скрипят не на автомобиле Марка, а на автомобиле постоянного клиента.
Марк трудится на «СТОшке» ещё со времён учёбы в колледже. Он поменял тысячи тормозных колодок, и точно знал, как это делается. И надо же было попасться такому клиенту, который выезжает на своей машине раз в неделю и не даёт тормозам подсточиться.
А значит, придётся в очередной раз делать бесполезную работу. Причём бесплатно. Причём долго. Причём под злобным взором менеджера Виктории, тупой как пробка и злой как чеснок, выросший в засуху.
Ещё, спать мешал долг по ипотеке. Время ежемесячной выплаты приближалось, а нужной суммы недоставало. Конечно, можно было взять деньги у жены, благо она зарабатывает на порядок, а то и на два, больше. Но это был крайний и самый не желательный вариант. Его либидо и без того ущемляет находчивость и целеустремлённость Лины. Будучи
