об этом.
Страшилки о бесплодии, сожаление в будущем о погубленной жизни, личные примеры родственниц, которые решились ранее на этот шаг и жалели об этом, наставления, что судьба даёт ей «женское счастье» — всё это сломило Елену.
Единожды она решилась оставить ребёнка. А далее всё как в тумане: беседа с Дмитрием, знакомство с родственниками Дмитрия, скорая свадьба, тяжёлая беременность, роды.
И вот, она уже держала в руках красное, крохотное, кричащее тельце со сморщенным лицом. На свой страх Елена ничего не испытала к этому ребёнку. Абсолютно ничего. Только укор за свою бесчувственность и ответственность перед этой жизнью заставляли её исполнять свои обязанности на автоматизме.
Со временем любовь к ребёнку появилась, но тот период чётко дал понять, что она не хотела всего этого. Вся её жизнь — это навязанные желания родственниц.
Она не любит своего мужа, но уважает его трудолюбие. Он хороший отец для детей. Но не более. Однако если он уйдёт от неё, это будет трагедией, ибо Елена не знает иной жизни без Дмитрия, а начинать что-то новое всегда трудно. Она знала, что её страхи реальны. И даже знала имя этому страху — Инесса.
Но всё же она мысленно благодарила эту женщину, поскольку именно она могла сделать Дмитрия по-настоящему счастливым.
Она любит Марту, но если бы можно было бы поменять свою жизнь, то всё же решилась бы на иной шаг. Когда Елена думает об этом, она корит себя за подобные ужасные мысли, но всё же прекрасно понимает, что это правда.
Она любит Никиту, но он появился лишь просто потому что так было надо. Часто Елена считает себя плохой матерью, поскольку не дала Марте ту самую любовь, которая должна была её нахлынуть, как только она взяла малютку на руки. И эта нелюбовь служит невидимой меткой на теле Марты как знак слабости её матери перед другим мнением.
А сейчас внутри неё был эмбрион, который станет третьим ребёнком, ведь прервать это она не сможет. «Если ты это сделаешь, то рано или поздно пожалеешь! Помни мои слова! Дети — это счастье. Это тяжёлое испытание, которое вознаградится в сто крат!» — как мантра звучали слова одной из тёть.
Для родственниц Елена самая счастливая женщина в их семье, но на деле всё было иначе.
Мрачные мысли прервал стук в дверь:
— Мама, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно говорила Марта.
— Да, — чуть всхлипнула Елена. — Сейчас выйду. Сходи пока что в магазин за соком, а то Никита уронил его днём. Только сейчас вспомнила.
Марта
«Она опять плачет. Сколько можно? Лучше бы мои родители развелись. Так было бы лучше для всех.»
Марта пнула лежащий на дороге камень. Несмотря на то, что ей было всего семнадцать лет, девушка уже многое замечала и могла сделать соответствующие выводы:
Она понимала, что родители друг друга не любят, поскольку рано поженились и завели ребёнка примерно во столько лет, сколько сейчас и Марте.
Представляя себя сейчас замужней женщиной с ребёнком на руках, Марта всегда испуганно съёживается. Она ещё не готова к такой роли и не представляет каково было её родителям;
Мама и папа не желали её. И если бы не её рождение, то эти люди никогда бы не сошлись. Сейчас они живут лишь из-за мнимого комфорта;
Зная маминых родственниц, она понимает, откуда всё и пошло. Мама крайне слабый человек, который не отстаивает личные границы и зависит от чужого мнения. Вся её жизнь лишь привычка;
У папы кто-то есть, но он не решается развестись, поскольку боится сделать всем больно. Но от этого страдают все ещё больше;
Марта не желает больше жить в такой обстановке и прекрасно понимает поздние приходы отца домой, однако считает это одновременно и слабым поступком. Девушка собирается поступать в другой город и как можно реже общаться с этой мёртвой семьёй;
Жалко младшего брата, поскольку он ещё не до конца всё чувствует и понимает. В скором времени к нему придёт осознание;
Как сказать матери о скором переезде? Мамины тётушки категорически против, а это значит, что таковым будет и мнение матери;
Видимо стоит сбежать. Я прохожу по баллам. У меня есть все шансы устроить свою жизнь иначе. К тому же я морально сильна. Если же мама не даст согласия на добровольный переезд, то мне остаётся выбора как сбежать.
Когда сок был куплен, Марта направилась домой дорогой, которая была намного длиннее, чем обычная. Ей было жалко свою маму, жалко своего папу, но, в то же время, она их презирала за трусость и нежелания видеть проблему, которая росла как снежный ком.
«Я никогда такой не буду!» — клятвенно обещала себе Марта.
Ужин
Вся семья сидела за столом. Букет, отправленный курьером днём, торжественно стоял в вазе посреди стола. Комната была наполнена ароматами различных блюд. На фоне играл телевизор с музыкальным каналом.
Елена уже успела уложить волосы, переодеться и сделать лёгкий макияж. Казалось, она сияла, однако если посмотреть в её глаза, то можно было увидеть печаль и усталость. Салфетка, которая служила элементом сервировки, была безжалостно скомкана.
Дмитрий, несмотря на то, что улыбался и восхищённо нахваливал блюда, был нервозен. Он постоянно крутил в руках вилку.
Марта наблюдала за обоими и еле сдерживала отвращение от происходящей сцены. Всё излучало напряжённость. Один только Никита был искренне рад тому, что вся семья собралась вместе.
Дмитрий неожиданно встал, держа в руках бокал:
— Я хотел бы сказать тост и сделать одно…заявление, — выпалил мужчина. На последнем слове у него закончился воздух. — Мы прожили с вашей мамой долгую жизнь…
— Ты хотел сказать «счастливую»? — слегка съязвила Марта. Никто не заметил её словесного укола.
— Боюсь, что это слово дальше будет неуместным перед тем, что я собираюсь сказать, — угрюмо ответил Дмитрий.
«Он решился!» — просияла в мыслях Марта.
«Нет! Он решился! Нужно срочно что-то сказать, иначе всему придёт конец!» — запаниковала у себя в голове Елена.
— Так вот, я хотел бы поблагодарить свою жену, Елену, за то, что ты дарила мне уют и тепло. Родила замечательных детей. Но…
— Ты хотел объявить нашим детям, что скоро в нашей семье появится прибавление? Как ты догадался? Я ведь только сегодня об этом узнала, и сама хотела вас обрадовать, — затараторила Елена, выдавливая улыбку сквозь слёзы. Салфетка была изорвана на мелкие клочья.
— Как? — произнёс Дмитрий шёпотом настолько тихо, что это можно было лишь прочитать по
