Крепко закрыв глаза, она старалась не дышать. Она представляла, что в действительности находится сейчас совсем не здесь, и приказывала себе проснуться.
Ничего не происходило.
Она открыла глаза. Комната в ее сне кружилась, словно черный как деготь калейдоскоп. Она сосредоточила взгляд. Тень находилась прямо рядом с ней. Яркие глаза горели возле ее головы. Она слышала свое воображаемое во сне дыхание на своей воображаемой щеке.
Она опять закрыла глаза и попробовала пошевелить губами. В голове, словно мантра, крутилась одна фраза: «Это всего лишь сон… это всего лишь сон… это всего лишь сон…»
Затем тень заговорила. Голос был тихим, бормочущим и монотонным, какой-то треск и скрежет, как в забытой на плите кастрюле, из которой уже полностью выкипела вода. Глухие, наполненные болью слова, которых она не понимала.
Она пыталась разобрать их, сложить во что-то связное. В этом звуке было что-то знакомое, взятое из ее настоящей жизни — если бы ей только удалось понять это. Но эти слова, дрожа, неумолимо уплывали куда-то в темные закоулки ее сна, потерянные и невосполнимые.
Тень двинулась, перелилась через ее тело. От нее пахло темным, маслянистым, ядовитым дымом.
А потом это был уже не дым. Она стала твердой, шершавой, неподдающейся.
Сюзанна еще раз задержала дыхание и попробовала позвать кого-нибудь. Ничего. Попыталась пошевелить ногами и встать. Ничего. Поднять сжатые в кулаки руки и ударить эту тень. Тоже ничего.
Холодные жесткие руки прикоснулись к ней, прошлись по ее бокам. Ее тело из сна дернулось, но осталось лежать на месте. Чужие руки медленно двинулись к ее бедрам, к подолу ее футболки.
«Это всего лишь сон… всего лишь сон…»
Руки подняли ее футболку вверх, на бедра.
«Всего лишь сон… сон…»
Она снова зажмурилась.
Тень опять начала говорить. Обиженное неразборчивое гудение.
«Просыпайся… просыпайся…»
Вспышка света. Крик. Но кричала не Сюзанна.
Потом тишина.
Сюзанна открыла глаза. Тень пропала. Она лежала в темноте одна.
Сердце билось по-прежнему учащенно, дыхание было резким и прерывистым. Она не открывала глаз. Ей хотелось попасть в другой сон. Более безопасный и добрый.
Сюзанна спала.
Разбудил Сюзанну резкий пронзительный звук.
Она вскочила и открыла глаза. Часто заморгала. Огляделась по сторонам. Вздохнула. Вокруг была ее спальня, похожая на утробу матери. Она снова закрыла глаза.
Но этот звук не давал ей спать: громкий голос Криса Мойлса[2]в свойственной ему неприятной манере настойчиво говорил, что ей пора вставать.
Она снова открыла глаза. Что-то было не так. В конце концов она поняла, в чем дело, хоть на это и ушло несколько секунд. Из-за краев затемняющих штор пробивался солнечный свет.
Сюзанна снова вздохнула. Обычно она любила еще некоторое время поваляться после того, как сработал будильник, лелея последние окутывавшие ее туманные завитки не окончательно ушедшего сна. Долежать до последнего, чтобы потом сбросить пуховое одеяло и неохотно поплестись под душ.
Но только не сегодня утром. Только не после этого ночного кошмара. Она не хотела оставаться в постели ни секунды дольше.
Отбросив теплое одеяло, она почувствовала, как затекшие руки покалывают невидимые иголочки. Она пошевелила ногами и опустила их на пол. Они болели и казались более тяжелыми и не такими гибкими, чем обычно. Она попыталась сесть. Перед глазами все плыло. Она поморгала, но комната отказывалась останавливаться. Она снова упала на кровать.
Тело ощущалось так, будто она, очень энергично поработав в тренажерном зале, настолько бурно посидела в пабе с Зоей и Рози, что после просто рухнула в постель и не шевелилась всю ночь. С той только разницей, что она твердо знала, что ничего подобного не было.
Она весь вечер просидела дома, смотрела по телевизору «Улицу Коронации», жуя батончик «Фрут-энд-Нат». Потом были пара телефонных звонков, продолжительная ванна с пеной и раннее укладывание в постель с романом Кейт Аткинсон. Никаких тренировок в зале. Только небольшой бокал вина — все, что оставалось в бутылке.
Сюзанна снова попыталась встать и таки сделала это, хотя ноги ее дрожали, а комната плыла перед глазами.
Наверное, я заболеваю, подумала она. Возможно, это свиной грипп.
Спотыкаясь, она подошла к окну, для устойчивости облокотилась одной рукой на подоконник и открыла шторы, приготовившись взглянуть на то, каким сегодня обещает быть день.
Но до того, чтобы смотреть в окно, дело не дошло.
Жалюзи были подняты — что объясняло, откуда в комнате появился дополнительный свет, — а к оконному стеклу что-то прилеплено. Она нахмурилась, не очень понимая, что это может здесь делать и почему подняты жалюзи. Затем она сняла со стекла то, что там было, и рассмотрела более внимательно.
И почувствовала, как сердце ее оборвалось.
Это была фотография. На ней была она сама в спящем виде. Ее слишком большая футболка, которую она надевала в постель вместо ночной рубашки, — и которая и сейчас была на ней, — была задрана вверх, открывая ее подстриженные на лобке волосы и верхнюю часть бедер.
Кровь ринулась по ее сосудам с бешеной скоростью. Грудь лихорадочно вздымалась, как будто телу ее не хватало воздуха. Ноги затряслись еще больше.
Она перевернула фотографию. И задохнулась от накатившего страха. Аккуратно напечатанные прописные буквы. Она прочла:
Я СЛЕЖУ ЗА ТОБОЙ.
В голове мгновенно возник вчерашний кошмарный сон. Тени. Огни. Голос.
Прикосновение чьих-то рук на теле.
Голова Сюзанны отчаянно закружилась, ноги подогнулись, глаза закрылись сами собой.
Это был не сон. Все было на самом деле.
Она потеряла сознание.
Глава 2
— Что ж, — сказал сержант Микки Филипс, пытаясь нахально улыбнуться, — кому-то она не понравилась.
Но улыбка его очень быстро исчезла, а лицо побледнело, приобретя цвет заплесневелой замазки. Он быстро свесился через борт, и его вырвало прямо в реку.
— Делать это нужно в пакет…
Совет инспектора Фила Бреннана явно запоздал.
— Простите.
Извинения сопровождались глубокими вдохами и сплевыванием.
Фил Бреннан сокрушенно покачал головой и отвернулся от нового сержанта к тому, из-за чего они все здесь находились. Новенький он или нет, винить его особо было нельзя. Не за что. За годы работы в Бригаде по расследованию тяжких преступлений — БРТП — он видел много всяких неприятных вещей, но зрелище, которое открылось перед ними сейчас, определенно было одним из самых диких.
