— Этот клиент не исключение. За его плечами несколько темных дел. Бля буду, что есть люди, которые обрадуются, когда узнают, что его накормили свинцом.
Смотрю на фотки мужика, который шел к машине. Он говорит по телефону. Наверное, решает какие-то важные дела. А я уже вижу его лоб в прицеле. Представляю, как выношу из его башки дерьмо, которое там накопилось. Издержки профессии, от которых не спрятаться в клубах, не заглушить алкоголем, и не забить наркотой. Кто-то носит на груди крест, а я ношу в себе лица всех, кто получил от меня пулю.
— Когда приступать? — коротко спрашиваю.
— Хоть сейчас.
Король достает из ящика конверт.
— Здесь вся инфа и залог.
Тянусь за конвертом и замираю, когда Король закатывает глаза. Его тело бьется в гребанных судорогах, а изо рта срывается протяжный стон.
Сотня мыслей в моей голове и одна верная: у чувака передоз. Правильно, он только при мне несколько раз нюхал кокс, и еще неизвестно какую хуйню забил в кальян. Кидаюсь его спасать, но замечаю на его морде довольную улыбка.
— Молодец, девочка, — он смотрит куда-то вниз, а я до сих пор не догоняю, что произошло.
Но все проясняется, когда под столом слышу копошение, а после, оттуда показывается голова.
— То есть, она все время была там?
Мой голос теперь больше напоминает шипение змеи. Начинает крыть.
— Расслабься, —Король улыбается, щелкая застежкой ремня.
— Эй, — окликаю телку, которая сидит на коленках Королёва.
На ее губах размазана красная помада, а для меня это сродни красной тряпки для быка.
— Ты вел со мной базар, пока здесь была эта шлюха?
— Она под кайфом, не ссы. На утро ничего не вспомнит, — гладит ее по растрепанным волосам Король.
— Вот же сука! — бью ладонями по столу, и мечтаю, чтобы это было его лицо.
Взгляд скользит по стволу, который я выложил, как только вошел в комнату. Нарисовывается выход из ситуации. Обычно я никогда не валю мирных. Но никто не должен знать кто я. Никто не должен видеть меня. Никто. Беру ствол. Целюсь. Снимаю с предохранителя. Стреляю.
В комнате нас снова двое, не считая тела. Король начинает истошно орать, вытирать с лица кровь. Но я не слышу его, в моих ушах стоит белый шум. Беру со стола окровавленный конверт, фотографии, золотую ампулу и выхожу из кабинета.
Глава 2. АЛИНАЗдание, у которого я припарковываю машину, всегда меня впечатляло. Ещё в детстве, когда мы с водителем завозили сюда маму, я представляла, что это ничто иное, как современный дворец: белый каркас, толстые прочные стекла. Они поблескивали на солнце и представляли абсолютно нереальную картину. Ребенком я воображала, что здесь сокрыты всевозможные изобретения. Даже машины, позволяющие путешествовать в прошлое и будущее. Слушая мои откровения, мама никогда мне не перечила. Только загадочно улыбалась, тем самым подкрепляя все эти домыслы. Мама была очень красивой. После ее смерти, пересматривая фотографии, мне казалось, что время было над ней не властно. Чистая кожа, полное отсутствие каких бы то ни было морщин. Я даже не помню, чтобы мама болела. Элементарной температуры не помню.
Произошедшее стало для меня шоком. Я до последнего отказывалась ехать в морг на опознание, упорно набирая один и тот же номер. А после... После все было как в тумане. Похороны, волокита с бумагами, вступление в наследство. Мама была соучредителем фармакологической компании "Артериум", теперь владельцем пакета акций стала я. Меня долго вводили в курс дела, грузили информацией о поставках, знакомили с точками сбыта, отправляли в производственные цеха. Но все это время, ощущение того, что все ходят вокруг да около, никак меня не покидало. И интуиция не подвела.
Спустя длительное время и шквал информации, партнер по бизнесу, Виктор Леонидович, закрывает дверь в мой кабинет и садится напротив.
— Как ты, Алиночка, справляешься? — спрашивает участливо.
Мягко сказать, с виду он производит впечатление отталкивающего, но далеко не глупого человека. Включая меня, компания делилась между четырьмя соучредителями, но именно Виктор Леонидович всем своим видом демонстрирует существенное превосходство.
Это уже после детального знакомства с документами я узнала, что все его преимущества мнимые. Акции компании разделены на абсолютно равные доли. Двадцать пять процентов каждому.
— Да, стараюсь.
Отвожу взгляд от монитора и слабо улыбаюсь.
— Что-то срочное?
— Я хотел поговорить с тобой. Без лишних ушей и глаз. И надеюсь, что этот разговор останется между нами. А ещё, я бы не отказался от кофе.
— Да, конечно.
Мой палец зависает над кнопкой селектора. Несмотря на то, что я ежедневно, на протяжении месяца с утра до ночи провожу в этих стенах, мне все ещё не удобно обращаться к своему секретарю с подробными просьбами. Поэтому по дороге на работу, я стараюсь заезжать в авторесторан. Обедать тоже предпочитаю в соседнем кафе. Наверное, я просто не привыкла и до конца не осознавала произошедшего. Всего полгода назад, после окончания медицинского университета, я сама носила кофе своему научному руководителю в одной из городских лабораторий.
Пауза затягивается, когда Виктор слишком долго размешивает сахар в белой фарфоровой чашке. Периодический стук чайной ложки действует на нервы, и добавляет головной боли.
— Алина, все это серьезный бизнес, — наконец-то говорит он. — Степень конкуренции высока, а доверие покупателей шатко. Наша фирма уже многие годы на хорошем счету, потому что мы оставляем "Артериуму" значительно больше, чем того требуют должностные обязанности. Мы живём этим, и твоя мама жила.
— Я понимаю, я стараюсь. Просто не получается так быстро... — бормочу.
— Ты ещё совсем молода, это не твое, Алиночка.
— Пожалуйста, не нужно ставить на мне крест.
В моем голосе появляются нотки раздражения. Всегда обидно, когда тебя недооценивают. И не помню, когда посвящала себе свободное время. Горы документов, сотни знакомств... Было бы правильнее сказать, что я слилась с этим местом, и проросла в него корнями.
— Что ты? Даже в мыслях не было, — елейно проговаривает Виктор.
Кажется, он понимает, что перегибает, и теперь пытается переиграть партию.
— Я совсем не сомневаюсь в твоих способностях, ты умная девочка и безумно похожа на свою мать. Но между вами есть одно большое различие. Она сама решила посвятить себя целиком и полностью работе, а ты стала жертвой обстоятельств.
— Значит так было суждено, — отвечаю размыто.
Разговор с каждым новым словом становится все более неприятным. Я вижу, как мнется Виктор, нервно отстукивает пальцами по столешнице и прикусывает внутреннюю часть щеки.
