– Рвите его на куски! – взревел один из людей Шоны, указывая на Ерофея. Здоровенный, с бычьей шеей, на голове белый платок. Взял с места в галоп, в руке шипастая палица. Ишь, скоро опомнился.
Ерофей еле увернулся от удара. Потер лицо, забрызганное кровью, повернул Каурку.
Люди Шоны напали на караван.
Причем умеючи. Не бросились в лоб. Брызнули в стороны, осыпали стрелами. Ерофей только и успел, что с места Каурку тронуть, спасся. А стража вмиг полегла.
Потом нападающие достали сабли и волчьей стаей кинулись на несчастных торговцев.
Ерофей развернул Каурку. Поскакал на ближайшего ворога, приготовив бердыш. Сивка мерно топала позади.
Противник тоже заметил Ерофея, помчался навстречу. Молодой, шлема нет, волосы развеваются, глаза выпучил, машет саблей. Еще и кричит чего-то, неразборчивое.
Ерофей уж и решил, как его угомонить, нехристя длинноволосого. Наловчился ударить секирой в грудь, наотмашь. Лет пять назад, в такой же конной срубке, этот прием помог свалить польского гусара.
Да только не вышло. Конник рядом был, уже можно бить. И вдруг Ерофея самого ударили по голове. Сзади, по затылку. Вроде несильно, но мир чего-то завертелся, перевернулся. Охранник соскользнул с лошадки. Ткнулся лицом в душистую землю.
На миг окунулся в беззвучную тьму. Очнулся оттого, что его перевернули лицом к небу. Ногой, давешний волосатый парнишка. Вот он, стоит рядом, небо заслонил. Оскалился, поднял саблю для удара.
Ну что же, вот и помирать пора. Давно бы уж, к Марфе и деткам на тот свет охота. Ерофей улыбнулся ворогу, предвкушая встречу с любимой семьей.
Да только опять смерть мимо прошла. Юнец вдруг замер, захрипел, лицо исказила гримаса. Рухнул на Ерофея.
Что за напасть?
Ерофей поднял голову, присмотрелся. Из спины парня торчала рукоять кинжала. На рубахе расплылось красное пятно.
– Вставай быстрее, тупоголовая обезьяна! – рядом возник Рузи. Это он, стало быть, Ерофея спас. – Караван из-за тебя пропал, отросток шайтана. Помоги теперь мои богатства спасти.
Подал руку, помог встать. Ерофей пощупал затылок. Мокрые, липкие волосы. Посмотрел на пальцы. Кровь.
Видно, стрела задела.
Шатаясь, побежал за лошадками. Вокруг и впрямь все пропало. Недаром Каурка беду пророчила.
Головорезы Шоны рубили всех подряд. Люди кричали. Верблюды и кони ревели. Кое-где уж и костры запалили, товары кидали.
Ерофей остановил лошадей криком. Догнал, похлопал Сивку по шее. Залез в седло.
Мимо промчался Рузи. Крикнул:
– Уходим.
Начальник стражи поскакал следом, морщась от боли в затылке.
– Взять их! – закричал кто-то сзади.
Мимо пролетели стрелы.
Ерофей оглянулся.
Пятеро преследователей. А в голове до сих пор звон стоит.
Погладил было ствол пищали, притороченной к седлу Сивки. Передумал. Не справиться. Пока зарядишь да прицелишься, сто раз стрелами закидают.
Все бы ничего, помирать не страшно. Вот только перед купцом неловко. Пропадет человек. Все-таки защищать его подвизался. Да и караван сгубил.
Вздохнул Ерофей. Пригнулся от очередной стрелы.
Поласкал Сивку по шее.
– Поторопись, милая.
Каурка рядом бежала, косила умным черным глазом.
Кони у них хорошие, бодрые. А у людей Шоны подуставшие. Вот и начали они отставать потихоньку. Заругались. Снова стрелы послали.
Куда там. Далеко, на ходу трудно цель поразить.
Рузи оглянулся, прокричал что-то обидное.
Ерофей усмехнулся. Он слышал, что степняки с коня в колечко попадают. Выходит, враки все это?
Да нет, не враки. Он даже не услышал звона тетивы. Полетели новые стрелы. Одна впилась Рузи в спину.
Купец вскрикнул, чуть с коня не свалился. Породистый скакун прибавил ходу.
Не уберегся-таки торговец. Помчал его конь вперед, куда глаза глядят. На заходящее солнце.
Погоня вскоре совсем отстала. Люди Шоны превратились в черные точки на сопках.
Конь Рузи остановился. Купец грузным мешком рухнул наземь.
Ерофей подъехал, выскочил из седла. Подбежал к купцу, перевернул. Осмотрел рану.
Плохо дело. Не жилец. Еле дышит, изо рта кровь. Улыбнулся чуток. Прошептал:
– Теперь понятно, почему тебя Бурным зовут, Еуропей. Дикий нрав у тебя. Эх, ты. Не довез меня до Бухары.
Что поделать, судьба такая.
– Не совладал я с собой, – пробурчал бывший стрелец. – Ты уж не держи худа на меня.
– Бывает, – ответил Рузи. – Я уж давно по краю хожу. Ты, вот что, отдай это моей семье. Они в Чаче.
Глянул Ерофей, а в руке у Рузи шкатулка небольшая. Сбоку кровью запачкана.
– Все, что скопил за никчемную жизнь. Дочка у меня растет, Еуропей. Дай слово, что отдашь ей. Тогда все прощу, и караван этот треклятый.
Помолчал Ерофей, поглядел в затихающие глаза купца. Кивнул:
– Слово.
– Хорошо, – прошептал Рузи. – Верю тебе. И еще. Ты на меня тоже зла не держи, Еуропей. Обманул я тебя. В Москве твой…
Захрипел, затрясся мелко. Схватил охранника за руку, сжал до боли. И умолк. Уставился недвижно в небо.
Что хотел сказать, непонятно.
Сзади послышались крики. Оглянулся Ерофей. Опять люди покойного Шоны. Вот ведь неугомонные.
Вздохнул, взял шкатулку. Встреча с Марфой и ребятишками опять откладывается. Нельзя помирать.
Поднатужился, закинул полное тело купца на коня. Привязал быстро к седлу. Залез на Каурку.
Погнал лошадей к закату. Сзади вопили преследователи. Что делать, как их с хвоста стряхнуть?
Когда солнце коснулось горизонта, люди Шоны почти его настигли.
Лошади хрипели.
Ладно, была не была. Пора развернуться и бой дать. Не вечно же от ворогов бегать. Авось уцелеет.
Взобрался на сопку, пищаль вытащил. С вышины удобно стрелять.
Глянь, а за холмом кони ржут, верблюды груженные ревут, собаки носятся. Люди кричат. Туча народу кочует, пыль стелется по земле.
Заметили Ерофея. Несколько всадников отделились от колонны, помчались к нему.
Он решил, что хуже уже не будет. Погнал Каурку навстречу.
Оглянулся назад. Люди Шоны появились на пригорке. Постояли на месте. Почесали затылки плетьми. А потом развернули коней и скрылись из виду.
Ерофей почесал усталую Каурку между ушами. Не обманула, старушка. Что пророчила, все сбылось.
