Мама ответила прямо и честно:
– Пойду на що у’годно, аби ты очутилась в безопасности. Ясно? Якшо придётся сделать так, щоб меня купили, то со’глашуся.
– Может, и мне анкетку подать? – ухмыльнулась Саша.
– Не болтай ’глупостей!
– А вот возьму и запишу видеообращение. Вдруг кто-то заберёт нас отсюда. Вот вдруг? А?
Задав риторический вопрос, девушка потянулась на кухню.
– У тебя интернета нема, – мать пошла вслед за дочерью. – А дядя Серёжа на базу не пропустит.
– Ну-ну, не пустит.
чи__-сфык
Девушка раскрыла холодильник.
– Про’голодалась? Зараз разо’грею супа.
Мама извлекла алюминиевую кастрюлю, поставила её на плиту и зажгла тусклый огонь. Холодное пламя светилось обессиленно-голубым цветом.
– Опять два часа будет греться? – Саша вспомнила музыкальную композицию, звучавшую днём. – Странно. Раньше еда куда быстрее готовилась.
– О-о-ох, – мама тяжело вздохнула. – Ниче’го дивно’го нема. Просто у нас воруют тепло.
– Пофиг. Разве остаётся что-то ещё, кроме постоянного ожидания, – промолвила Саша и потащилась к себе.
В комнате старенький компьютер, выцветший диван и громоздкий бабушкин шкаф. Изнутри на окнах крест-накрест приклеена белая лента, а снаружи идёт дождь и гуляет вечерний ветер. Уличные фонари практически не горят.
Они проживали одни. Отец погиб на фронте. Дома девушка в основном читала книги, постигала иностранный язык и умирала от скуки. Много времени проводила в одиночестве. Выбиралась только в школу или редко к подругам. В магазин обычно ходили родители, но продуктов хватало не всегда.
– Разо’грелося, пойдём ужинать, – мать пригласила дочку за стол.
– Не прошло и трёх зим, – шепнула девушка и двинулась на кухню.
Саша молчаливо, но охотно хлебала картофельный суп, заедая квашеной капустой. Разговаривать особо не хотелось. Тишину нарушил свист:
у-и-и-И-И-И-И…
– Наконец-то, – сказала мама, убирая чайник с плиты. – Двадцать минут ушло. А вчера ведь за пятнадцать успел.
– Чайник долго закипает… Чайник долго не закипает… Всё то же самое… Какая разница… – меланхолично добавила Саша, покусывая бутерброд.
У матери не нашлось ответа. Она грустно взглянула на дочь, потом в окно, потом снова на дочь.
Взяв пульт, мама включила телевизор. Там местные новости. Репортёр на фоне пожарной машины сообщал про артиллерийский обстрел. Три человека погибли, десятки тяжело ранены.
«Могло быть и четыре, если бы не тот мужик, толкнувший меня», – мрачно думала Саша.
Мать переключила канал – показывали шахтёрский городок.
Переключила ещё раз – показывали поломанную страну.
Девушка тихо заметила:
– Столько про нас говорят, а сделать никто ничего не может.
– Цэ велика политика, а мы – малэньки люди, – телевизор выключился. – Никто не знает о нашем существовании.
– Но мы жители одной страны, – Саша бросила палец на жёлто-голубую карту, скрывающую облезлую часть стены. – Почему по нам долбят свои же?
– Они думают, що творят пользу своими ракетами с неба. Они хочут нас освободить.
– От кого нас освобождать, мама, от кого?
– Считают, що треба освободить от нас же самих. Пола’гают, що таки, як твой папа или дядя Серёжа – террористы.
т-тУфк-з
– Не хочу, чтобы так было! – воскликнула дочь, ударив кулаком по стене.
Карта пошатнулась и чуть не упала.
– Я тэж не хочу. Алэ що нам делать?
Теперь у Саши не нашлось ответа. Она молча доела суп и, поставив тарелку в раковину, очистила посуду тоненькой струйкой из-под крана.
На ночь воду отключают. Девушка потопала к себе в комнату, чтобы переждать этот удручающий момент.
Сегодня холоднее, чем вчера. Слышно пушечную канонаду и грохочущие взрывы вдали. Поэтому засыпала в наушниках, погружаясь в сон под музыку Boards of Canada.
Утром пропустила все уроки.
Когда пришла мать, Саша уже позавтракала.
– Ниче’го не болит?
– Почему ты меня не разбудила? Я проспала!
– После вчерашне’го не стала тревожить. Хотела, щоб ты отдохнула.
– Я не ранена и не больна. В школу всё равно ходить буду.
Дочка закрылась у себя.
Через полчаса открылась и, набравшись смелости, убежала в гости к однокласснице.
На улице мало людей. Раньше их было гораздо больше. Троллейбусы ещё катались, но девушка решила пройтись на своих двоих. И так уйму времени проводила в тесном помещении.
Вот здание, где обитает подруга Яна. Типичная девятиэтажка. У балконов торчат кондиционеры, у парадных подъездов сидят бабушки. Так и не скажешь: идёт война. Разве что на деревьях развешаны цветные метки, указывающие, где ещё ловится сигнал сотовой связи.
Саша пешком поднялась на восьмой этаж и нажала круглую кнопку в электрощитке.
дз-з-з
– Кто? – раздалось из-за двери.
– Тхэквондо.
– Сашк, – крикнула Яна и открыла дверь. – С тобой всё ок?
– Да так. Попала вчера под удар, – невозмутимо ответила Саша.
– Вот скотины, уже центр города бомбят. Около рынка, да? В школе об этом говорили.
– Ну такое-е… – девушка забралась внутрь прохладной квартиры и, сев в кресло, взялась за старый журнал. – А ещё что?
– Ещё вояки приходили. Рассказывали, где предохранитель на пистолете, и дали боевую гранату подержать. Тяжеленная такая.
– Значит, ничего не пропустила. Папа научил меня обращаться с оружием.
Закрыв журнал на развороте с жирным заголовком "Неизведанные удовольствия", девушка устремилась на балкон.
– Слу, – брякнула Яна. – Сегодня вроде без дождя, полезем в супермаркет? А?
Идея быть арестованной Сашу не слишком привлекала, но скучать в пустой квартире без связи хотелось ещё меньше.
Когда девочки выпили два стакана чая, они вышли на улицу и пошагали знакомым маршрутом в район аэропорта. По пути то и дело попадались частные дома со шрамами от артиллерийских снарядов, а дорога была поцарапана осколочными минами, будто с неба кто-то плюнул железной слюной.
Чем ближе к супермаркету, тем больше отпечатков войны: всюду брошенные строения, продырявленные дорожные знаки, воронки в асфальте, застрявший металл в побитых заборах, переломанные деревья… Но девушек это не удивляло.
