Предисловие
Писать предисловия к художественным текстам — занятие неблагодарное и крайне сложное, этого практически никто не умеет делать.
Включая меня.
Есть несколько разновидностей предисловий. В одних пытаются объяснить читателю, что же его ожидает дальше; обилие спойлеров обычно убивает желание читать саму книгу. В других — ушедший с эпохой жанр — литературоведы с дипломами университета марксизма-ленинизма объясняли читателям, как надо правильно понимать произведение (помню, попалась мне повесть какого-то прогрессивного негра, где предисловие было размером с эту самую повесть, в основном за счет цитат из материалов очередного съезда КПСС). В третьих пишут о чем угодно, но только не о книге.
Я долго думал, как же мне поступить. Если честно, хотел начать чем-то типа «Онегина» можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением». Потом подумал, что Сергей Волков точно при встрече стукнет меня за это по голове своим романом (слава богу, это не «Война и мир» по объему, но тем не менее). Поразмыслив, я решил не играть в Белинского, и поэтому начну так:
«Энтони Троллоп был величайшим бытописателем викторианской Англии, однако кто сейчас помнит его «Барсетширские хроники»?» Писать о девяностых — занятие неблагодарное и крайне сложное, этого практически никто не умеет делать.
Включая меня.
К тому же данный исторический период напрочь убит отечественным кинематографом с его непроходимой чернухой. Нет, прославлять там решительно нечего, и не дай господь, чтобы этот ад повторился. Но не стоит забывать, что и тогда люди жили, работали, творили, любили. Собственно, именно об этом и написан роман «Ильич», который вы держите в руках.
Я очень люблю книги, в которых нет четко положительных и отрицательных героев. Подобные сюжеты чрезвычайно сложно вытягивать, тем более — заставлять читателя сопереживать происходящему. Сергею Волкову это удалось. Его Серый — типичный уебан (у нас же роман 18+, да?). Бездельник, хулиган, бандит, пьяница, питекантроп, мечущийся притом между «Жуком в муравейнике» Стругацких, запутанной философией хиппана Челло и окружающей преисподней, где хохочут и скачут бесы. Что там говорить, я сам таким был. Все были. Я уверен, что значительный процент Серого списан с самого Волкова, который, кстати, тоже Серый.
Череда остальных персонажей настолько же противоречива и узнаваема. У кого поднимется рука осуждать дебильного Малого, злобного Индуса или вышеупомянутого Челло, который существует одновременно и назло происходящему, и плывет по течению в общем потоке? Даже те герои, которых мы должны ненавидеть — Флинт, Сынуля, Клюква, Канай — заслуживают не принятия, но понимания. Тем более почти все такие, как они, не дожили до дней, в которые я пишу эти строки.
Местами «Ильич» реально бесит.
Точнее, бесит Серый. «Ну что ты делаешь, баран?! — думал я, читая. — Она же тебя не любит! Куда ты пошел?! Зачем тебе это?! Не связывайся, беги! А сейчас вообще идиот, ты что, не понимаешь, чем все закончится?!». И это очень хорошо. Притом что я, активно живший, как уже сказано, в девяностые, скорее всего вел бы себя точно так же. На этом изломе, когда старое уже закончилось, а новое еще не началось, все вели себя, как Серый — в той или иной степени.
Нет, «Ильич» — это не энциклопедия русской жизни периода девяностых, хотя автор наполнил текст очень точными и сочными деталями и подробностями. Нож-«рыбка», например, меня чуть не пробил на слезу. Папа мне такой подарил, помню…
Это и не памфлет, и не предостережение. Это честная и тонкая литература, которой сегодня весьма не хватает. Повод подумать, погоревать, а потом идти дальше.
Не могу не отметить «сценарность» текста. На счету Сергея Волкова много известных телевизионных и кинематографических проектов, от «Великой» до «Непрощенного», и «Ильич» тоже явно просится на экран (удивлюсь, если автор не попытается этого сделать). Именно по этой причине роман может кому-то показаться местами суховатым и схематичным, местами — наоборот, слишком «бытописательным» (недаром я Троллопа помянул), но это нисколько не является недостатком. Это прием, и прием удавшийся, рисующий где нужно яркую или нарочито блеклую картинку, кадры, движение, жизнь.
Дальше, наверное, я должен бы написать о живом языке книги, о том, что люди там говорят именно как говорят люди (редкость в современной отечественной литературе), о неоднозначном финале (опять спойлер!!! или нет?), о тщетности всего сущего, наконец. Но я закругляюсь — все же вы не меня читать планировали, а роман — и скажу одно: спасибо, Серега.
Ты эту книгу прожил, когда писал, я — когда читал.
Надеюсь, нас таких будет много.
Юрий Бурносов, писатель, сценарист Пролог
Милицейский «Уазик» стоял у поворота с Оренбургской трассы на Средневолжск. Двое патрульных — толстый и тонкий — топтались на обочине, курили одну сигарету, передавая её друг другу. Смятая пачка с английской надписью «Magna» валялась в кювете рядом с яичной скорлупой и пустой бутылкой из-под молдвинпромовского «Стругураша» — «крепкого напитка, приготовленного с применением натурального виноградного сырья», как значилось на этикетке.
— У меня от него изжога всегда, — толстый затянулся, протянул тонкому сигарету, выпустил дым. — Интересно, из чего гонят?
— Из виноградного сырья, там же написано, — ответил тонкий, бережно принимая «магнину».
— Да конечно, — зло ухмыльнулся толстый. — Химии намешают, эссенцию виноградную добавят и древесный спирт — вот и всё. А ты потом мучайся…
Мимо милиционеров вразвалочку продефилировал черный и блестящий «Ниссан-патруль», похожий на полированный гроб из американского фильма про мафию в Чикаго. Окна были опущены, изнутри грохотала музыка, её то и дело прорезал смех, мат и истошные крики «Йоху-у!».
— Почему они все время так орут? — спросил тонкий, выпуская дым.
— Кто — «они»? — лениво поинтересовался толстый.
— Эти… — тонкий кивнул на джип и передал напарнику окурок. — Как их… «новые русские».
— Хрен знает… Не боятся никого, наверное. Как дети. Дети же тоже орут.
Из окна джипа внезапно высунулась голая по пояс девка с густо подведёнными бровями и размазанной по губам помадой. У неё были надуты щеки, в глазах плясали черти. Она выплюнула на лобовуху «Уазика» длинную струю шипящей жидкости, похожую на стеклянного удава, и пьяно захохотала. «Ниссан» сыто отрыгнул облачко сизого дыма и не спеша удалился в сторону города.
— Сука, — сказал толстый и принюхался. — Шампанское пьют. Французское типа. Из комка.
— Может, догоним? — предложил тонкий.
