Они оба снова на меня посмотрели. Райнхарт хищно улыбался. Эрнст тоже.
* * *
Мы проделывали путь по непроторенной тропе в лесу вот уже минут двадцать после того, как Эрнст оставил машину у обочины и объявил, что остаток пути придётся проделать пешком; снег для машины был слишком глубок. Я была рада, что на мне хотя бы были зимние форменные сапоги до колена, но по правде сказать, и они не спасали меня от снега, набивающегося внутрь. Ноги у меня давно насквозь промокли, и я до костей продрогла в своей тонкой шерстяной форме — единственным, что на мне было надето в отличие от мужчин, шагавших впереди в тёплых зимних пальто. Никто и слова не произнёс с тех пор, как мы покинули машину, и только хриплое карканье воронов нарушало идеальную тишину. Наконец мы вышли к небольшой поляне с озером, покрытым толстым слоем льда.
— Пришли. — Эрнст остановился, чтобы достать портсигар.
Райнхарт в ожидании переминался с ноги на ногу, следя за каждым его неторопливым движением. Я знала, что он надеялся, что его новый шеф разрешит ему лично меня расстрелять. Эрнст решил его не разочаровывать.
— Отведите её на берег озера и пусть встанет на колени, лицом к воде.
Райнхарт с радостью схватил меня за локоть и швырнул на снег перед собой. Теперь всё, что я видела, был лёд почти у самых моих колен.
— Хочешь сказать что-нибудь напоследок, евреечка? — Райнхарт спросил меня с нескрываемой издёвкой в голосе.
— Да. Чтоб ты ко всем чертям провалился, — ответила я, не оборачиваясь. Он фыркнул, но не тронул меня, как ни странно.
— По моей команде стреляйте согласно протоколу, в затылок. — Голос Эрнста как-то не по-хорошему буднично прозвучал за моей спиной. Я услышала, как Райнхарт достаёт служебное оружие, закрыла глаза и попыталась не думать о том, что Эрнст мог в последний момент передумать на мой счёт.
«Ты должна полностью мне довериться», сказал он мне всего парой часов ранее в моём доме. Я тогда протянула ему руки, чтобы он мог их связать.
«Я тебе доверяю», ответила я.
Доверяю своей жизнью. Но даже если ты решишь забрать её у меня, я и тогда пойму. Это всего лишь будет означать, что ты любишь своего фюрера больше меня. Но даже это не твоя вина.
«Легко любить своих друзей, — учила меня когда-то давно бабушка чему-то из Торы. — Но ты попробуй возлюбить своих врагов…»
Я любила. Любила своего злейшего врага.
— Готовы? Цельтесь.
Воздух был настолько прозрачным и чистым, что я услышала не только едва слышный щелчок у своей головы, когда Райнхарт снял пистолет с предохранителя, но и как Эрнст выдыхал сигаретный дым в нескольких шагах позади. Но команды стрелять так и не последовало, только сам выстрел, одиночный и оглушающе громкий. Крохотные брызги крови запятнали девственно-белый снег передо мной, и мягкий шорох падающего в сугроб тела заставил меня медленно повернуть голову. Эрнст стоял над трупом Райнхарта, по-прежнему сжимая пистолет в кожаной перчатке. Кристально чистый снег под головой агента гестапо медленно окрашивался бордово-красным.
Я не могла заставить себя пошевелиться, пока Эрнст не шагнул ко мне и не помог мне подняться.
— Испугалась? — он виновато улыбнулся мне, торопясь развязать мне руки. — Прости, я должен был заставить его поверить, что я действительно хотел тебя расстрелять.
— Я знаю.
— Да ты должно быть вся продрогла! — Он снял своё пальто и накинул его мне на плечи; но никакое пальто не могло согреть меня, как его руки, когда он крепко меня обнял, и мысль о том, что он всё же предпочёл меня своему фюреру. Было ужасно неправильно целовать друг друга рядом с ещё не остывшим трупом, но нам сейчас было не до приличий.
— А с ним что будем делать? — я кивнула на мёртвого Райнхарта. — И как мы всё объясним Мюллеру? Он же всё знает, он нас обоих повесит…
— Ничего он не сделает, если только у нас будет кто-то повлиятельнее на нашей стороне.
— Кто?
— Рейхсфюрер Гиммлер, например. С его любовью ко всякого рода заговорам, я ему такую историю наплету, что он проглотит её в два счёта не только с крючком, но и с леской. От тебя же требуется всего одно: скажи мне, где именно находится тело Йозефа.
— А с трупом что? — я снова покосилась на Райнхарта. — Так его тут и оставим?
— Да, лучше ничего не трогать. А теперь поехали к рейхсфюреру, пока Мюллер не хватился своего покойного протеже.
Он взял мою руку в свою, и мы начали пробираться по сугробам обратно к машине.
* * *
Генрих, который только что вернулся из Франции, всё больше и больше бледнел, слушая мой рассказ по пути с военного аэродрома домой.
— Так что же это значит, всё? Мы скомпрометированы?
Было видно, что он не понимал, как мы до сих пор вообще были живы и даже не под арестом.
— Не совсем. То есть, доктор Кальтенбруннер всё про нас знает, но он так извратил всю историю, когда рассказывал её рейхсфюреру, что мы оказались и вовсе не причём.
— Как это возможно?
— Он полностью переврал дело Райнхарта, и из его слов получилось, что Райнхарт сам фальсифицировал всю информацию. Если уж совсем начистоту, то он с таким вдохновением врал Гиммлеру, что я сама ему чуть не поверила.
Это было правдой. Хотя чему я удивлялась? Эрнст был блестящим адвокатом со свойственным им всем талантом обращать факты в нужное им направление; к концу рассказа Гиммлер готов был у него с руки есть.
— Это был Райнхарт, кто убил Йозефа, и попытался сделать так, чтобы та девушка, Ребека, поверила, будто бы фрау Фридманн была настоящим преступником, явно с целью избавиться от моего секретаря чужими руками. — Я вспомнила, как Эрнст, заложив руки за спину, расхаживал перед столом Гиммлера, будто и вправду представлял чьё-то дело в зале суда. — Рейхсфюрер, да вы только взгляните на неё! Она же хрупкая, беззащитная женщина; ну как она физически могла справиться с мужчиной, вдвое сильнее неё? Но даже не это поставило для меня под сомнение всю эту престранную теорию Райнхарта, а совсем другое: когда я спросил его, а с чего он вообще взял, что Йозеф был мёртв, а не покинул, скажем, страну, Райнхарт «похвалился» мне, будто проследовал за машиной фрау Фридманн предположительно тем утром, когда она убила Йозефа, и мог указать мне точное место, где было спрятано тело.
— А как вы знаете, что он действительно за ней не проследовал? — Рейхсфюрер всё-таки любил факты; Эрнст же был более чем подготовлен подбросить ему дюжину новых в ответ на каждый его вопрос.
— Потому что той ночью фрау Фридманн имела несчастье упасть с лестницы у себя дома, и спала крепким сном, когда я пришёл проведать её после звонка её мужа о том, что она не сможет прийти на работу. Так что у неё более чем железное алиби, которое могу подтвердить не только я, но и доктор, что её осматривал, и сам оберфюрер Фридманн, который, естественно, находился с ней всю ночь.
