Я часто думала, как он будет жить… потом. Робби всегда казался счастливым. Изменится ли это? Я надеялась, что нет – но стоп.
Вернемся опять к Райану.
Я должна была бы заметить что-то неладное в ту самую минуту, как моя голова коснулась подушки. Мне было тепло, уютно, и мое тело расслабилось. И зря… Лучше было бы не спать, как когда я лежала в постели Пич. Мне сказали, что лучше не оставаться ночью одной, и вот я забралась в чужую постель. Я напряглась, крепко вцепилась в простыню, так что костяшки моих пальцев побелели, и всю ночь прокручивала в голове все, что раньше произошло в моем новом доме.
Но в постели Райана все было иначе.
Когда мы проснулись на следующее утро, он был так же изумлен, как и я.
Он резко сел.
– Что? – спросил он, глядя на меня и раскрыв рот.
Я вцепилась в одеяло, чтобы натянуть его повыше, и, в свою очередь, уставилась на Райана. Это было так странно. Мое тело все еще было расслаблено. Только мой мозг запаниковал, но скоро проиграл битву. И я просто сдалась и закрыла глаза.
– Очевидно, я заблудилась, – пробормотала я.
Мы с Райаном не разговаривали – ни на пикнике, когда наши родители здоровались друг с другом, ни когда нас с Робби ночью привезли в их дом. Все было так тихо и таинственно. Миссис Дженсен что-то прошептала на ухо Пич, и та ахнула, прижала руку к губам, и на глазах у нее выступили слезы.
В этот момент я отвернулась. У меня задрожал подбородок, но я не хотела расплакаться. Если бы я начала плакать, я не смогла бы остановиться.
Так что мы с Райаном впервые разговаривали в темной комнате, и это даже не было настоящим разговором. Он посмотрел на дверь, словно хотел сказать кому-то о том, что произошло, но я пробормотала:
– Пожалуйста, не нужно. Я не могла уснуть, пока не пришла сюда. Не знаю почему, но теперь я смогу. Я просто хочу спать.
Он нахмурил брови. Ямочка на его щеке исчезла, и он медленно лег на свое место. Он ничего не сказал. Прошла минута, и я поняла, что он и не собирается ничего говорить. Он собирается дать мне уснуть, и, слава богу, так я и сделала.
Я уснула.
– Не знаю, мам. Я проснулся, и она была здесь.
Я слышала голос Райана за дверью.
– Я не понимаю этого.
– Я тоже, – проворчал он.
– Мне показалось странным, что она не вернулась в мою комнату прошлой ночью.
Вздох.
Я узнала голос Пич, но не могла понять, откуда он донесся. А потом это перестало иметь значение. Я снова уснула.
Кровать прогнулась подо мной, и я услышала шепот.
– Маккензи. – Рука дотронулась до моего плеча и потрясла меня. – Эй. Ты не спишь?
Это был Робби. Я перекатилась на бок и открыла глаза.
– Что?
Он плакал. На его лице виднелись следы высохших слез, и на ресницах дрожали новые.
Он вытер глаза и смутился.
– Ты что, собираешься спать весь день?
– Если мне повезет.
Он нахмурился и покосился на дверь.
– Я не хочу быть с ними один. Я не знаю этих людей.
Я подвинулась, откинула одеяло и похлопала по кровати рядом со мной.
– Залезай.
Он снова бросил взгляд на дверь, и на его лице была написана нерешительность. А потом он вздохнул. Его крохотные плечики опустились, и было видно, что он решил не сопротивляться. Он лег на кровать, натянул одеяло до подбородка и, лежа на боку, стал смотреть на меня. Я придвинулась к нему, так что наши лбы почти соприкасались.
Мы не разговаривали, но слезы снова показались у него на глазах. Одна сползла ему на переносицу. Я протянула руку и смахнула ее.
– Мама и папа уехали на весь день. Я проверил их календари на телефонах.
Я понятия не имела, как Робби смог это сделать, но меня это не удивило.
– Почему ты не плачешь? – прошептал он.
– Я не могу.
Он кивнул, словно в этом был определенный смысл.
– Иногда я хочу быть таким же, как ты. Ты сильная, Кенз.
Сильная? Разве это было моей ролью в семье?
Я попыталась улыбнуться, но я знала, что мне это не удалось. Вместо этого я, наверное, стала напоминать джокера.
– Ты сможешь заснуть?
– Я попытаюсь. Можем мы остаться здесь на весь день?
– Я собираюсь попробовать.
Это, похоже, он одобрил. Он закрыл глаза, и на его лице появилось почти мирное выражение. Но я знала, что это неправда. Мира не было. Больше не было.
– Эй, Кенз, – прошептал он спустя минуту.
– Да?
– С днем рождения.
Когда я снова проснулась, было темно и Робби исчез. Дверь была открыта, и я слышала стук вилок и ножей по тарелкам. Должно быть, меня разбудил запах еды, и на мгновение я разозлилась.
Они могли бы закрыть дверь. Но тут туман, окутывающий мой мозг, рассеялся, и я осознала, что это, наверное, Робби оставил дверь открытой. У него была такая привычка, что всегда раздражало Уиллоу.
Уиллоу…
Слабая улыбка сползла с моего лица.
Боже.
Я судорожно вздохнула и поняла, что на этот раз не смогу больше отгонять от себя страшные мысли.
Это был странный запах. Густой, ржавый, похожий на запах мокрого железа. От него у меня свело желудок, и я закусила губу еще до того, как открыла дверь в ванную. Уиллоу поцарапала руку, когда мы вносили в дом коробки. Если она развязала бинт и бросила его на полку, я разозлюсь. Она всегда кричала на меня, когда я оставляла на полке свою зубную щетку и пасту. В ее мире все должно было быть на своих местах, и она никак не могла понять, почему я этого не помню.
Я отвечала всегда одно и то же – что я не помешана на дерьмовом порядке. Это обычно злило ее. Но на этот раз я сама собиралась разозлиться. Уиллоу даже не знала, что ее ждет. Я собиралась махать руками, топать ногами и орать во всю глотку.
Она знала, как я ненавижу вид крови.
И тут я распахнула дверь в ванную.
Я не помню, когда осознала, что именно я увидела. Наверное, я что-то почувствовала, потому что позже мне сказали, что я испытала шок. Душа словно отделилась от тела. Говорят, человек может испытывать подобное при травмирующих обстоятельствах. Но я знала лишь, что я застыла на пороге и смотрю, а мое тело стоит на коленях.
Я прижала руку к губам, плечи дернулись, словно меня вот-вот вырвет. Позже я узнала, что в тот момент я кричала.
А потом я стала трясти ее, скользя по залитому кровью полу. Кровь была везде. Даже при одном воспоминании об этом я снова чувствую ее на своих руках. Теплую. Жидкости организма обычно ощущаются холодными. Но та кровь была густой и липкой. И ее температура не отличалась от температуры моего тела. Это было странно. Она должна была отличаться. Потому что это была кровь Уиллоу, и значит она, как и все в Уиллоу, должна была быть идеальной.
