— Я поняла, — кивнула Дамиана. — Всяк сверчок знай свой шесток. Мой мне известен.
— Красивая ты больно, — недовольно сказала Эстель. — Такие, как ты, вечно хвостами крутят и надеются поменьше работать.
— Я о таком и не думаю даже. Не сироте-бесприданнице за одни красивые глаза на что-то серьезное рассчитывать. А вот хорошие рабочие руки всегда нужны, — серьезно возразила Дамиана.
— Уж больно гладко говоришь и складно… — Эстель возмущалась для порядка, как потом поняла Дамиана. Ведь на место служанки ее все же взяли, и она ближе познакомилась с ворчливой, но добродушной экономкой.
Работы в доме хватало, и довольно тяжелой. К такому Дамиану не готовили, хотя не то чтобы она не была знакома с физическим трудом, но поначалу уж точно едва замечала хозяина, перед которым главное было сделать книксен и принести то, что он велит. Эти поручения обычно оказывались самыми легкими, несравнимыми с тем, чтобы повыносить во двор и вытряхнуть всю постель, перемыть полы и кучу посуды, сходить за покупками, таская немаленькую и тяжелеющую от продуктов корзину, а после выбить ковер. Дамиана поражалась, как другие служанки ухитрялись между такими делами еще и напакостить гостьям дома, но, впрочем, со временем втянулась. Зато это была самостоятельная жизнь, хотя она и текла параллельно хозяйской, практически с той не пересекаясь.
Что ее хозяин граф делла Гауденцио — известнейший в Вентимилье ловелас, интересовало ее постольку, поскольку об этом можно было посудачить на кухне с прочими слугами, а что мужчина он видный и интересный — не занимало вовсе. До сегодняшнего дня. Дня, когда он ее поцеловал, и это было так же невероятно, как если бы ее решил одарить поцелуем император Даларна, и было понятно, что привести к этому могли только чрезвычайные обстоятельства. И также было понятно, что если обстоятельства не повторятся вновь, Дамиане во второй раз его не поцеловать.
И очень жаль, потому что от первого поцелуя она решительно сошла с ума, мечтая, чтобы он продолжал в том же духе, пока не овладеет ею полностью, как обычно мужчины овладевают женщинами. Уж теперь-то Дамиана во всех подробностях заметила, насколько синьор Фабио привлекателен: сейчас у нее была прекрасная возможность рассмотреть и выразительный точеный нос, и совершенно невероятные яркие голубые глаза, цвета летнего неба в полдень, и мелкие кудрявые завитки темных волос, непослушно падающих на лоб и разметавшихся по подушке, и губы… На губы, чувственные и мягкие, смотреть было просто невозможно: Дамиана сразу будто наяву вспоминала, как он ее ими целовал вот совсем недавно.
Она резко перевела взгляд на его лоб и сразу же заметила выступившую на нем испарину, невольно протянула руку, коснувшись пальцами: капли были холодные, а лоб горячий и притом совсем бледный, слишком.
— Синьор Фабио, они ушли уже, наверное?.. — взволнованно спросила она.
— Переоденься сперва, — глухим бесцветным голосом ответил граф, окинув ее взглядом и заметив пятно крови на сорочке. — Я в порядке, — он болезненно поморщился и прикрыл глаза, безвольно обмякнув на подушках. Видимо, чтобы его слова насчет "в порядке" ни в коем случае не прозвучали убедительно.
Дамиана накинула платье и убежала хлопотать с горячей водой и перевязками. После того, как она поговорила с Эстель, Паоло отправили за синьором Лоренцо, наказав скрыть, что обращаются к нему как к лекарю, а не как к другу синьора Фабио. Суета в доме поднялась изрядная, но Дамиане сделалось легче на сердце: теперь она верила, что они со всем справятся. Да и целитель из высшей аристократии уж наверняка хорош. Так она утешала себя, отстирывая свои рубашку и платье, спеша сделать это, пока кровь к ним не присохла, и даже не задумываясь о том, что до сегодняшнего дня ранение его сиятельства вовсе не вызвало бы у нее такого уж сильного беспокойства.
Синьор Лоренцо делла Росси считался одним из лучших лекарей в городе — что, собственно, было и не удивительно, ведь магам-целителям доступны вещи, невозможные для самых умных и ученых простолюдинов, лишенных магии. Потому обычно он входил в дом пациента с куда большими достоинством и уверенностью в себе, нежели сегодня, когда узнал о ранении друга.
— Он в спальне? — спросил Лоренцо у Дамианы, открывшей ему дверь, и, не дожидаясь ответа, скинул ей на руки плащ, тут же велев: — Пришли ко мне Эстель с тазом, чистыми тряпками и кипятком.
После чего взбежал по лестнице на второй этаж, где находилась спальня Фабио. Едва войдя, Лоренцо начал сыпать вопросами:
— Что произошло? Как так вышло? Переговоры сорвались? — не дожидаясь ответа, он откинул одеяло и принялся торопливо срезать промокшую от крови повязку. — Но как такое возможно? Что за катастрофа? Это же ты. Ты же демонов уговоришь ад остудить, а тут какие-то контрабандисты.
Фабио поморщился — то ли от воспоминаний, то ли оттого, что потревожили рану.
— Я-то уговорил. Это не из-за меня случилось, а из-за господ из городской стражи. Точнее, из-за той неизвестной мне сволочи, которая их на дона Витторио натравила ровно в тот момент, когда я его самым любезнейшим образом уговаривал… По всей видимости, чтобы дон Витторио со свойственной ему прямолинейностью решил, что стражников притащил на хвосте я. Хитрая сволочь. Узнаю, кто это подстроил — такую же дырку в нем проделаю, честное слово.
Для раненого, потерявшего много крови, Фабио был чересчур болтлив, так что Лоренцо немедленно потрогал его лоб, который, разумеется, горел, будто печка. У Фабио начиналась горячка, которая лишь усиливала его природную словоохотливость.
— Молчи уж, потом все расскажешь, — сурово сказал Лоренцо и принялся осматривать рану, осторожно водя над ней руками, после чего с облечением сделал вывод: — Совершенно не опасная рана. Тебе повезло, сейчас залатаю — через три дня и думать забудешь, что дырявый был.
— Была б опасная, я б до дому не дошел и все остальное не провернул бы, а подобрали бы мое безвольное тело господа стражники где-нибудь на Костиеро, — пробурчал Фабио.
— Какое еще остальное? — невольно заинтересовался Лоренцо, очень выразительно, как он умел, изогнув бровь.
Фабио тут же затрясся от смеха, прикрыв лицо рукой.
— Потом расскажу, — пообещал он. — Сперва важное… — но тут наконец явилась Эстель со всем необходимым, и Лоренцо строго велел:
— Все, действительно, потом расскажешь, а сейчас лежи молча и спокойно. И не хихикай.
— Синьор Лоренцо, с синьором Фабио все будет в порядке?.. — обеспокоенно осведомилась Эстель, хлопоча возле кровати, и сокрушенно покачала головой, глядя на бледное лицо Фабио.
— Абсолютно, можете не беспокоиться. Очень простая рана, даже без моего лечения проблем с ней не было бы. Ну, разве что, могла бы начаться гнойная лихорадка, уж этого трудно без магии избежать, однако я затем и здесь, чтобы этого не случилось. И, кстати, рана все еще грязновата, я должен ее промыть, помогайте.
Рану Лоренцо обезболил магией, а потом, с Эстель на подхвате, ловко промыл, за чем с любопытством наблюдал Фабио. Отправив служанку с испачканными в крови тряпками восвояси, лекарь магически дезинфицировал рану и принялся "склеивать" разошедшиеся ткани, заставляя их подобраться друг к другу так же, как до ранения. При точной подгонке можно было зарастить рану вовсе без шрамов, и раз уж все оказалось несложно, Лоренцо не торопился и старательно добивался именно такого результата.
