Они знали друг друга с детства. Однажды пасхальным вечером их соединили свободные узы любви, и с тех пор они решили поселиться вместе. Поле был сыном почтенной консьержки, служившей в большом доме на улице Гутт-д'Ор. Нини жила в этом же доме вместе со своей матерью, достойной фабричной работницей и вдовой железнодорожного служащего, которая поселилась здесь, когда её дочка была ещё совсем маленькой. Нини была младшей в семье и всеобщей любимицей. У неё было пятеро братьев и сестёр, но двое из них умерли во младенчестве, и у г-жи Гиньон осталось всего трое детей. Старшие уже серьёзно работали — Фирмена в ателье на улице де ля Пэ, Альфред у переплётчика на улице Сент-Огюстен. Нини же, с её независимым, взбалмошным характером и склонностью к авантюре, трудно было найти себе постоянную работу. Она ничему не желала учиться и проводила всё время на улице в компании самых отчаянных дворовых сорванцов. Именно этим она очаровала Поле, который, как говорится, тоже был «ещё тот работничек» и которому все проститутки с улицы де ля Шапель не уставали повторять, что «ему, такому красавчику, просто грех работать».
Поле и впрямь был недурён, хотя красавцем его назвать было трудно. Это был очень светлый блондин, невысокого роста и хрупкого телосложения, с бледной кожей и голубыми глазами. Но у него были изящные, почти изысканные черты лица и тонкая улыбка. На улице Гутт-д'Ор поговаривали, что наверняка его мать согрешила с человеком из общества, иначе от кого бы ей родить такого повесу?
Женщины любили Поле не только за его хорошие манеры, но ещё за бойкую речь и здорово подвешенный язык. Словом, это был законченный тип жиголо, обаятельный и вместе с тем отталкивающий.
Когда Поле совратил маленькую Нини Гиньон и они, не скрываясь, стали жить вместе, в квартале де ля Шапель поднялся изрядный шум. Родители были возмущены; особенно была удручена случившимся г-жа Гиньон, но что поделаешь?.. — пришлось ей смириться. Кроме того, за два месяца, проведённые вместе, влюблённые очень остепенились. Нини прилежно занималась хозяйством, а Поле подрабатывал каменщиком — единственная профессия, которой он смог кое-как научиться. Таковы, во всяком случае, были официальные занятия жильцов шестого этажа. Но кто знает, может быть, истинная профессия Поле и работа, к которой он вынуждал по вечерам свою хорошенькую любовницу, были куда менее достойны уважения?
…Дом был расположен углом, и поэтому из окна на лестнице была хорошо видна кухня в квартире этой подозрительной пары. Г-н Мош приблизился к стеклу и увидел своих соседей, которые оживлённо что-то обсуждали. Он прислушался. Как же странно было то, что ему довелось увидеть и услышать! Г-н Мош, казалось, был потрясён.
Склонившись над раковиной, Поле и Нини поливали друг другу на руки. С лихорадочной поспешностью они снова и снова намыливали руки, с которых текла рыжеватая пена.
— Поторапливайся, Нини, — говорил Поле, — да отмывай получше пальцы. Если сразу не оттереть, потом ни за что не сойдёт.
— Я сейчас, сейчас, — бормотала Нини дрожащим голосом.
— Мне и на передник попало, — добавила она.
— Намыль его тоже. А не сойдёт, так мы его сожжём.
Затем Поле снял с кухонной полки измазанный в крови молоток и принялся его тщательно мыть.
— Это тоже нужно как следует отчистить, — продолжал он.
Г-н Мош начинал понимать, что здесь произошло. Он машинально поднялся на три ступеньки, которые отделяли его от квартиры верхних жильцов. Дверь была приоткрыта… Какая неосторожность! Г-н Мош неслышно переступил порог и оказался в коридорчике, ведущем на кухню. Внезапно он на что-то наткнулся ногой. Глаза г-на Моша уже привыкли к темноте, присмотревшись; он различил тело человека, лежащего лицом вниз. На затылке его зияла страшная рана.
Это был труп кассира! Сомнений больше не оставалось: Поле убил служащего Национального банка. Из сумки несчастного бухгалтера выглядывали тугие пачки купюр, к которым, видимо, ещё никто не прикасался. Оставалось только наклониться и поднять их. Но Поле и Нини ещё не успели этого сделать. Удачно осуществив задуманное, они спешили теперь скрыть следы преступления и поскорее смыть кровь с рук и с одежды. В спешке они не позаботились даже о том, чтобы запереть входную дверь, уверенные, что в этот предвечерний час дом пуст и никто их не потревожит.
Тело было совершенно неподвижно. Очевидно, бухгалтер был убит на месте. Г-н Мош, застывший было в нерешительности при виде ужасного зрелища, вновь услышал голоса сообщников, которые по-прежнему находились в кухне и обсуждали, как лучше уничтожить следы преступления. Но внимание г-на Моша уже было поглощено другим: толстые пачки банкнот, лежавшие почти на полу, словно предлагали себя тому, кто захочет их присвоить. Соблазн был слишком велик, и г-н Мош не смог устоять. Едва различимый в темноте коридора, он по-кошачьи скользнул вперёд, проворно нагнулся и, выхватив из сумки пухлую пачку денег, стремительно отскочил назад. Поле и Нини замолчали (уж не заметили ли они?), но вскоре их шёпот возобновился. Не теряя больше ни секунды, г-н Мош стремглав выскочил на лестницу, бросился к себе в квартиру и, плотно заперев за собой дверь, принялся считать выручку. Дельце было удачным, что и говорить! Помимо десяти тысяч франков, отданных кассиру, у г-на Моша в руках оказалось ещё десять купюр, каждая достоинством в тысячу франков.
— Отличное помещение капитала! За минуту твои денежки удваиваются, — пробормотал довольный г-н Мош.
В эту самую минуту раздался звонок в дверь. Старый стряпчий смертельно побледнел от страха и машинально прижал деньги к груди. Едва дыша, он ждал, позвонят ли ещё. Раздался новый звонок. Г-н Мош мигом наметил план действий.
— Вдруг это клиент, и я упускаю хорошую возможность, — резонно подумал он. — А если это Поле, то я просто не впущу его. Пускай расхлёбывает всё сам, пока сюда не нагрянула полиция.
Дождавшись третьего звонка, Мош подошёл к двери.
— Кто там? Вам кого? — спросил он.
— Простите, здесь живёт господин Мош? — раздался из-за двери робкий женский голос.
— Да, сударыня, но я не знаю, принимает ли он сейчас. А что вам угодно?
— Я бы хотела поговорить с ним насчёт квартиры в его доме на улице Эванжиль.
Посетительницу, которая хотела снять квартиру безусловно стоило впустить.
— Подождите секундочку, сударыня, — заговорил вдруг Мош надтреснутым старушечьим голосом. — Я сейчас спрошу, согласен ли хозяин вас принять.
И он затопал по направлению к жилым комнатам, подражая мелким, семенящим шагам пожилой женщины. Через несколько секунд он подчёркнуто тяжёлым шагом вернулся назад. Повернув два раза ключ в замке, г-н Мош приоткрыл дверь и выглянул на лестничную клетку. Не заметив ничего подозрительного и удостоверившись, что посетительница пришла одна, он наконец впустил её в квартиру.
— Прошу вас, мадмуазель, — сказал Мош с вежливым поклоном.
Затем он провёл посетительницу в комнату.
Перед Мошем была высокая стройная блондинка лет 25, одетая скромно, но изящно и со вкусом. Густая траурная вуаль позволяла лишь догадываться о красоте молодой женщины.
