1. ОТЛИЧНО «СРАБОТАНО»!
— Шесть, семь, восемь, девять и десять. Ну вот и порядок.
— А вам я, значит, должен выписать квитанцию. Вот… Благодарю вас, господин Мош.
— Да нет же, это я должен вас благодарить.
— Ну что вы, что вы… Позвольте, г-н Мош, я снова пересчитаю. Всё-таки, десять тысяч франков — порядочная сумма.
— Конечно, всегда лучше лишний раз пересчитать.
— Поймите меня, это не из недоверия к вам, просто так принято.
— Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь.
Разъездной кассир положил свою треуголку на стоящий рядом с ним соломенный стул и отёр лоб, с которого градом катился пот. Затем, быстрым профессиональным движением смачивая большой палец, он заново пересчитал десять широких голубых банкнот, которые ему вручил дебитор.
В этот платёжный день, 15-го мая, стояла удушливая жара. Было около четырёх часов вечера. Бернар, служащий Национального расчётного банка, заканчивал приём денег. Последним пунктом его обхода был дом господина Моша, расположенный в самом конце квартала, по адресу улица Сен-Фаржо, 125.
Бернар медленно поднялся по лестнице. На пятом этаже справа находилась нужная ему дверь. К ней прикреплена была медная табличка с надписью: «Адвокат Мош».
Впрочем, это звание лишь очень приблизительно указывало на род занятий жильца пятого этажа. Г-н Мош и впрямь считал себя адвокатом, но его имя не значилось в списках сотрудников апелляционного суда и не было знакомо адвокатуре Парижа. Словом, г-н Мош был «просто» адвокатом, и любой мало-мальски проницательный человек легко догадался бы, что имеет дело с обыкновенным стряпчим.
Стоило только войти в квартиру Моша, чтобы эта догадка подтвердилась. У настоящего адвоката кабинет обычно обставлен солидно и со вкусом. Письменный же стол, а точнее, письменные столы г-на Моша были более под стать коммерческой конторе.
Первая комната, в которую попадал посетитель, была надвое разделена перегородкой с проделанными в ней окошечками; нижняя часть перегородки была сплошной, а верхняя была заменена массивной решёткой. За ней помещались полки, на которых было расставлено множество картонных папок. Г-н Мош находился обычно в этой задней комнате. Как только в прихожей открывалась дверь, он немедленно отворял окошечко и высовывал голову, чтобы узнать, кто же к нему пожаловал.
Тот, кому хоть раз довелось увидеть лицо г-на Моша, выглядывающее сквозь отверстие в перегородке, долго не мог его забыть. Адвокат с улицы Сен-Фаржо имел далеко не обычную внешность.
Судя по глубоким морщинам, г-ну Мошу было далеко за пятьдесят; на манер судебных приставов он носил короткие пышные полубаки с рыжеватым отливом, похожие на кроличьи лапки; длинный нос, из которого обычно вылезала не втянутая до конца понюшка табака, был осёдлан солидными очками в золотой оправе. Сверкающую лысину г-на Моша прикрывал плохо сшитый неопрятный парик, вихрастый на висках и прилизанный на затылке; на макушке же часто красовалась бархатная шапочка.
Если бы не бегающий, вечно насторожённый взгляд, г-н Мош мог бы даже расположить к себе посетителя. Но весь его старомодный облик, слащавые ужимки, суетливая услужливость, неприятная манера потирать руки и угодливо кланяться производили в целом не слишком благоприятное впечатление.
А впрочем, не будем торопиться и судить по внешности.
Несмотря на свой отталкивающий облик, г-н Мош был одним из самых уважаемых людей в своём квартале. Он был любезен, внимателен, иногда чересчур любопытен, но зато всегда готов оказать услугу. У него охотно занимали небольшие суммы под вполне сносные проценты, и никто не находил повода пожаловаться на старого стряпчего.
Г-н Мош, однако, был значительно богаче, чем могло показаться на первый взгляд посетителю его скромной квартиры. Помимо первой комнаты с решётчатой перегородкой, там была и вторая комната, более просторная и лучше обставленная, именовавшаяся гостиной. Её меблировка состояла из круглого стола, над которым висела газовая лампа, и нескольких потёртых кожаных кресел. Из окон открывался великолепный вид на северную часть Парижа и на остатки старых укреплений, расположенных вдоль бульвара Мортье.
В третьей комнате находилась спальня г-на Моша. Впрочем, эта последняя комната была почти нежилая, поскольку хозяин очень часто отсутствовал и возвращался домой только когда ему нужно было заняться коммерческими делами или принять посетителя. Ни для кого не было секретом, что, помимо квартиры, г-ну Мошу принадлежала и другая недвижимость — доходный дом в районе де ля Шапель, которым он очень любил похвастаться.
…Разъездной кассир в последний раз сверил счета.
— Всё точно, — сказал он.
И, прощаясь с г-ном Мошем, добавил:
— Вот и отработал на сегодня. Осталось только зайти на верхний этаж, а потом бегом в банк. А то я и так уже припозднился.
Г-н Мош удивлённо взглянул на служащего.
— У вас дела на верхнем этаже? С кем же это?
Бернар заглянул в свой блокнот.
— С господином Поле…
— Вот оно что! — заметил г-н Мош.
— Деньги-то небольшие, — продолжал служащий, — всего 27 франков.
— Ну что ж, всех благ, — философски заключил г-н Мош, закрывая своё окошечко.
Оставшись один, г-н Мош (у которого не было ни домработницы, ни курьера) прошёл в гостиную и удобно расположился в кресле. По-домашнему, без пиджака, он наслаждался бездействием и вдыхал тёплый вечерний воздух, не забыв при этом засунуть в нос приличную порцию табаку.
По улице Сен-Фаржо редко проезжали экипажи, поэтому тишина нарушалась лишь доносящимися издалека звонками трамваев, которые следовали по своему обычному маршруту, соединяя отдалённый северо-восточный пригород с центром столицы.
Внезапно г-н Мош вздрогнул; из верхней квартиры донёсся глухой звук, словно что-то тяжёлое упало на пол.
Г-н Мош поднялся с места и прислушался. Не услышав более ничего подозрительного, старый стряпчий озабоченно поскрёб подбородок.
— Это либо мебель, либо… звук падающего человеческого тела! — довольно громко пробормотал Мош.
Несколько секунд он не двигался. Но любопытство взяло верх, и старому стряпчему захотелось во всём удостовериться самому. Отказавшись от отдыха, которым он начал было наслаждаться, г-н Мош на цыпочках вышел из квартиры и проскользнул на лестничную клетку. Затем, бесшумно ступая в своих домашних туфлях, он поднялся на верхний этаж.
На шестом этаже дома по улице Сен-Фаржо, в миленькой, хоть и дешёвой квартире № 125, проживали мужчина и женщина, производившие впечатление идиллической любовной пары. Они были очень юные, почти вчетверо моложе г-на Моша. Мужчине было года 23–24, а его хорошенькой черноглазой подруге едва сравнялось шестнадцать. Они любили друг друга и жили как муж и жена; его звали Поле, а её — Нини.
