— Я хорошо разглядела ее силуэт, — сказала Элси.
— Ладно. Как только она войдет, немедленно дай мне знать. Немешкай, сразу же звони мне. В конце концов, я не могу сама выскакивать вкоридор и тащить ее сюда за руку, как делают в некоторых лавчонках.Нерешительность. Никогда не могла понять, что это такое. Если уж ты собраласьчто-то сделать, чего тянуть? Зачем приниматься за дело и бросать его,откладывать и снова начинать без конца ходить вокруг да около? Дональд, пойдемко мне, пусть Элси спокойно печатает.
Элси Бранд бросила на меня быстрый взгляд, давая понять, чтоситуация ее явно забавляет, и вновь застучала по клавишам пишущей машинки.Берта Кул крепко взяла меня за локоть и сказала:
— Ну, Дональд, пошли в кабинет, и ты расскажешь мне все попорядку.
Мы вошли в кабинет. Берта широкими шагами обошла свойписьменный стол и тяжело опустилась в вертящееся кресло, которое затрещало подее тяжестью. Я пристроился на ручке большого мягкого кресла.
— Ты окреп, Дональд, — внимательно оглядев меня, произнеслаона.
— В армии все становятся крепче.
— Сколько ты сейчас весишь?
— Сто тридцать пять фунтов.
— Ты как будто подрос.
— Я не подрос, просто меня научили стоять прямо. Мы немногопомолчали. Берта прислушивалась к тому, что происходило в приемной, но оттудадоносился только непрерывный стук пишущей машинки.
— Что, дела идут неважно? — спросил я.
— Отвратительно.
— А почему?
— Будь я проклята, если знаю, в чем тут дело. До того как тыстал работать со мной, я сводила концы с концами, занималась всякими мелкимиделишками, слежкой, разводами и прочей ерундой. Чтобы удержаться, мнеприходилось заниматься семейными неурядицами, от чего отказывались другиеагентства. Потом появился ты, непревзойденный болтун, и начались другиевремена: больше денег, больше риска, больше запутанных дел, больше клиентов. Икогда ты поступил на флот, первое время я держалась. Но потом что-то случилось.Весь последний год у меня не было ни одного стоящего случая.
— В чем же дело? Больше никто к вам не приходит?
— Нет, приходят, но почему-то я их не устраиваю. Мои методыим не подходят, а твои мне не даются.
— В каком смысле — не даются?
— Посмотри хотя бы на кресло, в котором ты сидишь, — сказалаона. — Вот прекрасный пример.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Когда ты стал моим партнером, то первым делом пошел ипотратил сто двадцать пять долларов на это кресло. По твоей теории, невозможнозавоевать доверие клиента, пока он чувствует себя неуютно, а если не создатьему уют и комфорт, то и рассказывать он ничего не станет. Пусть же клиентпоудобнее устроится в этом мягком, глубоком кресле, воображая, что нежится воблаках. В итоге он откидывается на спинку, расслабляется и начинает говорить.
— Все правильно, так оно и есть.
— Видишь ли, Дональд, у тебя-то это так и есть, а у меняпочему-то не срабатывает.
— Может, все дело в том, что ты не даешь им расслабитьсяпсихологически?
Берта сердито сверкнула глазами.
— Какого черта я должна это делать? Мы выложили сто двадцатьпять долларов за кресло, чтобы они чувствовали себя уютно. Если ты думаешь, чтоя могу выбросить на ветер сто двадцать пять долларов, только для того чтобы… —Она замолчала, не закончив тирады. Я прислушался и сначала ничего не уловил.Потом осознал, что Элси перестала печатать. Через минуту на столе Бертызазвонил телефон. Берта схватила трубку и с опаской сказала: — Да? — Потом,понизив голос, продолжила: — Это та женщина, которая… Ах, она? Как ее зовут?Хорошо, пригласи ее ко мне. — Повесив трубку, Берта заявила: — Выметайся изэтого кресла. Она идет сюда.
— Кто?
— Ее зовут мисс Джорджия Раш, она сейчас войдет. Она…
Элси Бранд открыла дверь и сказала таким тоном, будто делалабольшое одолжение:
— Миссис Кул примет вас немедленно.
Джорджия Раш весила примерно сто четыре фунта и была не такмолода, как мне показалось вначале — лет тридцати с небольшим, на этот раз онадержала голову прямо — видимо, стоя перед дверью, она наклонила ее,непроизвольно прислушиваясь к тому, что происходило в приемной. При виде ееБерта расцвела и сказала сладким голосом:
— Не хотите ли присесть, мисс Раш?
Мисс Раш посмотрела на меня. У нее были темные выразительныеглаза, полные губы, высокие скулы, гладкая смуглая кожа и очень темные волосы.По ее взгляду без труда можно было понять, что она готова повернуться и уйти.
— Это Дональд Лэм, мой партнер, — поспешно представила меняБерта.
— О! — выдохнула мисс Раш.
— Проходите, мисс Раш, проходите, не бойтесь, — продолжалаБерта. — Садитесь, пожалуйста, в это кресло.
Мисс Раш все еще колебалась.
Я широко зевнул, нарочно не пытаясь скрыть это, вытащил изкармана записную книжку и произнес, как бы продолжая прерванный разговор:
— Так вот, я, пожалуй, возьму на себя расследование, окотором мы говорили, или… — повернувшись к мисс Раш, я добавил, как будто этотолько что пришло мне в голову: — Может, вы хотите, чтобы я занялся и вашимслучаем?
Мой голос был полон скуки, и это давало ей понять, что новоедело меня ни капли не интересует. Я услышал, как у Берты перехватило дыхание,она попыталась что-то сказать, но Джорджия Раш улыбнулась мне и ответила:
— Да, я бы хотела, чтобы вы взялись за него.
С этими словами она прошла в кабинет и расположилась вбольшом кресле. Лицо Берты лучилось счастьем.
— Ну, мисс Раш, что у вас за дело?
— Мне нужна помощь.
— Как раз для этого мы и существуем.
Мисс Раш теребила сумочку, потом, поиграв кошельком,скрестила ноги и тщательно одернула юбку, избегая встречаться глазами с Бертой.Ноги у нее были красивые.
Берта продолжала медовым голосом:
— Если мы хоть чем-нибудь…
Джорджия Раш поспешно отвела глаза. Я вытащил из карманаблокнот и нацарапал Берте записку: «Перестань так суетиться. Людям нужнырезультаты. Кому захочется нанимать здоровенную бабу-детектива, если она всясочится патокой?»
Я вырвал страницу и подтолкнул ее Берте через стол. Джорджиянаблюдала, как та взяла записку и прочла ее. Берта покраснела как рак, скомкалабумажку и швырнула ее в мусорную корзину, злобно посмотрев на меня.
