— Не знаю. Я пытался навести справки, ноничего не смог выяснить. Вообще-то я сильно сомневаюсь, что такой человек можетчего-либо добиться. Угрюмый, замкнутый…
— Он служил в армии?
— Нет. Признали непригодным по состояниюздоровья. Меня это очень огорчило. Ведь, окажись он в армии, многие нашипроблемы решились бы сами собой. К тому же армейская дисциплина, по всейвероятности, благотворно повлияла бы на него.
— Но его ведь могли убить, — заметиля. Шарплзу мои слова не понравились. Он повернулся к Берте.
— Не знаю, что заставило меня прийтисюда… Берта улыбнулась.
— Знаете, посещение частных детективовчем-то похоже на посещение турецкой бани. Попав туда впервые, испытываешьнеловкость. Но потом, побывав там во второй, третий раз, входишь во вкус ипонимаешь, что именно этого тебе и не хватало.
Шарплз вроде бы снова обрел самоуверенность.
— Мне нужна информация. Сам я не могу ееполучить, — сказал он.
— Для этого существуем мы, —подхватила Берта.
— С Ширли Брюс тоже не все такпросто, — продолжил Шарплз. — Но здесь совсем другие проблемы. Дело втом, что юридически мы имеем право выдавать каждому из наследников столько,сколько считаем уместным. Например, одному десять тысяч долларов в месяц,другому вообще ничего. Сами понимаете, это нарушило бы баланс… Короче, я хочусказать, что мы вправе выделять одному из наследников больше, а другому меньше.
— На сто двадцать тысяч долларов вгод, — заметил я.
— Не надо понимать столь буквально,мистер Лэм. Это всего лишь пример.
— Так я и понял, мистер Шарплз.
— Теперь вам ясно? Я кивнул.
— Ширли Брюс — решительная молодаядевушка. У нее свои правила и убеждения. Самое удивительное, что она наотрезотказалась принять хоть на цент больше, чем мы даем Роберту. Так что мы попалив сложное положение…
— Вы хотите сказать, что Ширли возвращаетвам деньги? — спросила Берта.
— Увы, это так.
— Ничего не понимаю! — воскликнулаБерта.
— Я тоже, — сказал Шарплз. — Ноона считает это правильным. Не хочет, чтобы ей оказывали предпочтение. Считает,что наследство должно быть разделено поровну, и ей плевать на наше правовыдавать деньги по своему усмотрению.
— А у вас есть такое право?
— Да, пока младший из наследников недостигнет двадцати пяти лет… И пока не истечет срок опеки.
— Выходит, когда Роберту Хокли исполнитсядвадцать пять, вы должны будете отдать ему половину оставшихся денег?
— Нет, когда двадцать пять лет исполнитсяШирли. Роберт на три года старше, и ему будет уже двадцать восемь. К этомусроку мы либо сразу выделим ему половину всех средств, либо учредим пожизненнуюренту, половина которой будет причитаться ему.
— То есть все поделите поровну, не такли?
— Да, но мы можем выбирать: датьналичными или учредить пожизненную ренту.
— И это все, что вы можете?
— Да.
— Но пока срок опеки не истек, вы имеетеправо выделять деньги наследникам по своему усмотрению?
— Вот именно.
— Так что же вам от нас нужно?
— Понимаете, — замялсяШарплз, — мне трудно объяснить, что за человек Ширли Брюс… Это оченьрешительная молодая особа…
— Вы это говорили…
Неожиданно Шарплз переключился на другую тему:
— Вы знаете Бенджамина Наттолла?
— Владельца ювелирного магазина?
— Да.
— Не знаком, но слышал о нем.
— Кажется у него очень дорогоймагазин? — вступила в разговор Берта.
— Он имеет дело с драгоценностями самоговысокого качества, — ответил Шарплз. — Предпочитает изумруды. Большаячасть наследства Коры Хендрикс — золотые прииски в Колумбии… Вы разбираетесь визумрудах?
Глаза Берты загорелись.
— Лучшие в мире изумруды добывают вКолумбии, — пояснил Шарплз. — Колумбийское правительство полностьюконтролирует их добычу, устанавливает ее размер, правила огранки и продажи.Неизвестно, чем именно определяются решения правительства — это государственнаятайна. И если кто-то сумеет выяснить конъюнктуру, можно сказать, что ему крупноповезло.
— То есть? — поинтересовалась Берта.
— Гм, представьте себе, что на нескольколет добыча изумрудов прекращена… Правительство Колумбии будет утверждать, чтоэто в интересах государства. Если вы сможете войти в доверие к кому-либо из членовправительства, то, пожалуй, вам покажут запас изумрудов — вот, дескать, тутвсе, а теперь добыча стоит очень дорого, и приходится ждать более благоприятнойконъюнктуры…
— Ну и что? — спросила Берта.
— Дело в том, — продолжалШарплз, — что неизвестно, действительно ли увиденное вами — весь запасизумрудов. Выяснить же это невозможно. Вам показывают какие-то камни,разложенные по полкам. Поди разберись…
— Кора Хендрикс владела не толькозолотыми приисками, но и месторождениями изумрудов? — уточнил я.
— Вовсе нет. Не торопитесь с выводами,молодой человек, это может привести к ошибкам. Мы работаем с гидравлическойтехникой на золотых приисках, расположенных весьма далеко от изумрудного пояса.Но у меня хорошие связи в деловых кругах Колумбии, и я разбираюсь в конъюнктуреизумрудов.
— А при чем здесь Наттолл? — спросиля.
— Я довольно часто бываю в Колумбии, и,как уже сказал, там у меня есть деловые связи. Второй опекун, Роберт Кеймерон,бывает там еще чаще. Кое-что я знаю сам, кое-что — от Кеймерона. Сплетни, слухи— все это может пригодиться. А Наттолл — специалист по изумрудам, и потомунуждается в такого рода информации.
— И вы с ним откровенны?
— Не совсем. Бывают сведенияконфиденциального характера, ну а со сплетнями и различными слухами я егознакомлю. Мы по-своему близки, хотя он очень ловок и скрытен, короче, хитер какчерт. Что ж поделаешь — приходится.
— У вас с ним какие-то общие деловыеинтересы?
— Нет. Отношения чисто дружеские.
— Тогда при чем здесь он? Шарплзоткашлялся.
