– Очень хорошо, продолжайте – о фактах так о фактах.
– Итак, Максин Линдсей знает, что Коллин Дюрант сказал, чтовы продали Отто Олни картину, которая не является подлинной. А кстати, скольковы получили за нее?
– Три тысячи пятьсот долларов.
– Хорошо, – продолжал Мейсон. – Максин Линдсей знает, чтосказал Дюрант. Вы предъявляете иск на полмиллиона долларов. Это попадает вгазеты. На следующее утро миллионы читателей узнают, что Лэттимер Рэнкин, агентпо продаже картин, обвиняется в том, что всучил подделку. Это все, что онизапомнят.
– Чепуха, – взорвался Рэнкин. – Они узнают, что это я подална Коллина Дюранта, что хоть кто-то осмелился привлечь к ответу этогопрохвоста.
– Нет, не узнают, – стоял на своем Мейсон. – Прочитав, онизапомнят только то, что один эксперт сказал, будто вы всучили подделку за тритысячи пятьсот долларов богатому клиенту.
Рэнкин нахмурился, поморгал глазами и уставился на Мейсона.
– Вы хотите сказать, что я должен сидеть сложа руки, покаэтот хам будет распространять обо мне подобные слухи? Бросьте, Мейсон! Он неэксперт, он просто агент, и, если вам интересно знать, очень плохой агент.
– Мне это неинтересно, – ответил Мейсон, – и не в вашихинтересах делать такие заявления, так как вы знаете, что Дюрант, в своюочередь, тоже может привлечь вас за клевету. Итак, вы пришли сюда за советом. Ядаю вам его. Возможно, это не то, что вам хотелось бы услышать, но это то, чтовам необходимо знать. Когда вы возбуждаете против кого-то дело о диффамации,имейте в виду, что в этом случае вы ставите под сомнение свою собственнуюрепутацию. Вы даете под присягой показания, и адвокат противной стороны начинаетзадавать вам вопросы. Предположим, это делаю я: вы продали Отто Олни фальшивуюкартину?
– Конечно нет.
– Откуда вам это известно?
– Потому что я разбираюсь в живописи. Я знаю художника. Язнаю его работы. Я знаю его стиль. Я вообще разбираюсь в искусстве, Мейсон.Бросьте, я бы и десяти минут не продержался в бизнесе, если бы не разбирался.Картина подлинная, в этом не может быть никаких сомнений.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Тогда вместо того, чтобыпредъявлять Дюранту иск в полмиллиона долларов за вашу подпорченную репутацию,вместо того, чтобы вызывать вас в суд и доказывать злонамеренность его действийс целью подрыва доверия к вам ваших постоянных и потенциальных клиентов, мыдоговариваемся о встрече с Отто Олни.
– А это еще зачем? – недоуменно посмотрел на него Рэнкин.
– Мы убеждаем владельца картины Отто Олни возбудить делопротив Дюранта, который принизил ценность принадлежащего ему произведенияискусства, утверждая, что оно не является подлинным. Олни заявит, что заплатилза картину три тысячи пятьсот долларов, хотя на самом деле стоимость ее в двараза выше, то есть семь тысяч долларов, и за клевету Коллин Дюрант долженвозместить ему именно эту сумму.
И вот тогда, – продолжал Мейсон, – читатели узнают, чточеловек, занимающий положение Отто Олни, обвинил Дюранта в том, что онклеветник, некомпетентный ценитель искусства и просто лжец… Мы привлекаемпрессу, Олни вызывает эксперта для оценки картины, который авторитетнозаявляет, что она подлинная. В результате этой встречи в газетах появляетсяфотография, где вы, эксперт и Отто Олни пожимаете друг другу руки на фоне этойсамой картины. После этого всем становится ясно, что Коллин М. Дюрантдействительно темная личность, а вы, напротив, внушающий доверие агент, мнениекоторого одобрено экспертами, и ваши клиенты полностью удовлетворены. Сейчасдля нас самое главное – подлинность картины, а не ваша репутация, не размерубытков, которые вы несете, и не что-то еще такое, что может выплыть на светбожий в связи с этим делом.
Рэнкин опять похлопал глазами, полез в нагрудный карман и,достав чековую книжку, сказал:
– Одно удовольствие работать с настоящим профессионалом,мистер Мейсон. Чек на тысячу долларов в качестве аванса вас устроит?
– Тысяча долларов – это в два раза больше предполагаемой суммы,– заметил Мейсон, – в зависимости от того, конечно, чего вы хотите добиться инасколько серьезно ваше дело.
– Дело действительно очень серьезное. Коллин Дюрант – малыйне промах, всезнайка, болтун. Кропотливая работа, умение заводить знакомства всфере искусства не его стиль. Чтобы добиться успеха, по его разумению, гораздопроще утопить конкурентов и таким образом возвыситься самому. Я неединственный, кто оказался мишенью для его намеков и насмешек, но только у меняесть свидетель, готовый дать показания в суде о том, что Дюрант подвергсомнению подлинность проданной мной картины.
– А какие у вас отношения с Олни? – спросил Мейсон. – Выпродали ему только эту картину?
– Только эту. Но у меня есть все основания надеяться на егохорошее отношение ко мне.
– А почему только одну? – спросил Мейсон. – Продав однувещь, разве вы не стараетесь сделать клиента постоянным покупателем?
– Дело в том, что Олни – довольно своеобразный человек, сочень определенным вкусом. В то время ему нужна была только одна картина, неболее. Фактически он поручил мне приобрести именно эту работу, если, конечно,удастся найти ее, и я думаю, он дал такое поручение не мне одному.
Мейсон спросил:
– А какую работу?
– Филиппа Фети.
– Боюсь, что мне придется попросить вас немного просветитьменя.
– Филипп Фети – француз или, точнее, был французом, которыйуехал на Филиппины и занялся там живописью. Его ранние работы были довольнопосредственными. Позднее ему удалось создать подлинные шедевры – залитыйсолнцем задний план, а на переднем, в тени, фигуры людей. Возможно, вы необращали внимания, мистер Мейсон, но редко кому удается передать на холстеподлинный солнечный свет. Тому есть много причин. Одна из них – неспособностьхолста проводить свет; красками на холсте можно передать лишь идею света. Аособенно трудно показать контраст между светом и тенью. Но на полотнах ФилиппаФети… В своих последних работах он добивается потрясающего эффекта. Картинызалиты светом, который буквально ослепляет. Так и хочется надеть солнечныеочки. Даже исследователи его творчества не знают, как он добивался такогоэффекта. Талант потрясающий! Я не думаю, что наберется хотя бы две дюжины егоработ последних лет, да и оценить их могут немногие. Хотя интерес к нимпостоянно растет. Я уже говорил, что продал картину Олни за три тысячи пятьсотдолларов, сейчас она стоит семь тысяч. Я готов заплатить за нее десять, чтобыполучить ее назад. Думаю, смог бы продать ее за пятнадцать. А через пять летона будет стоить все пятьдесят.
Мейсон улыбнулся.
– Хорошо, – сказал он. – Это ваш ответ. Идите и постарайтесьуладить дела с Отто Олни. Пригласите независимого эксперта, пусть он проведет оценку.Затем убедите Олни подать в суд на Дюранта за то, что тот усомнился вподлинности его картины. А потом добейтесь, чтобы эксперт предложил Олни десятьтысяч долларов за картину. Эта история станет хорошей наживкой для газетчиков.Олни начинает дело против Дюранта. Вы проходите по нему как агент, которыйпродал картину и чья оценка подтверждена независимым экспертом. Тот факт, чтовы продали картину за три тысячи пятьсот долларов, а сейчас за нее готовы датьдесять, то есть в три раза больше того, во что вы оценили ее несколько летназад, делает неизбежным счастливый конец. Газеты захотят знать, кто такойФилипп Фети, и вы сможете рассказать историю о его картинах и упомянуть тотфакт, что их цена растет изо дня в день. Это поднимет стоимость картины Олни,создаст ажиотаж вокруг живописи Фети, а Дюрант останется ни с чем. Еслигазетчики захотят взять интервью у Дюранта, единственное, что он может сделать,– это еще раз заявить, что картина поддельная. К тому времени у Олни будетбольше оснований подать в суд, мнение Дюранта будет опровергнуто лучшимиценителями искусства в стране, Олни все это будет на руку, ваша репутация нестанет предметом судебного разбирательства, а только возрастет благодарярекламе в прессе. Когда вы сможете позвонить Олни?
