М. Кривополенова и хорошая сказительница, но и ей пение этой старины давалось трудно, вследствие чего она с неудовольствием повторяла недослышанные мною стихи, так как иногда при повторении не могла сразу сложить слова так складно, как в первый раз. Кстати, замечу, что было бы очень интересно сравнить подробно стихотворные размеры наших старин (а сначала надо вполне выяснить их наличный состав, причем для выяснения первоначального размера каждой старины надо принять во внимание все известные ее варианты) — с западноевропейским героическим (10 и 12-сложным) стихом и с шутливыми (восьмисложными, рифмующимися попарно) стихами французских фабльо (ср. напр. Hist. littéraire de la France, т. 23, 1856 г., стр. 79; для фабльо о Богородице см. здесь же 108 стр.).
17
Если не окажется новых вариантов, то само собою разумеется, что многого из сказанного мною нельзя будет применить, так как применение его возможно и необходимо только при существовании многих вариантов изучаемой старины.
Указываемый в этих строках способ исследования старин не является новостью; он давно применен к изучению памятников нашей древней письменности; его стали применять и к изучению старин, но только слегка, я же настаиваю на необходимости более точного и более систематического приложения его к изучению старин, при котором нельзя будет обойтись сравнением одних крупных эпизодов и одними собственными именами, а придется сравнивать от начала до конца также весь текст, все слова. Правда, что при таком изучении о каждой старине придется писать целые сотни страниц, но зато изучение старин будет устойчивее и будет давать более результатов, чем теперь. К сказанному выше необходимо прибавить несколько замечаний. Раз будет существовать генетическое древо вариантов (редакций, типов), то определение книжных источников их (или обратно их влияний) может теперь или в будущем (при открытии новых фактов) дать данные для приурочения того или другого вида к определенному времени, а определение их устных источников (или наоборот их влияний) свяжет каждую старину с другими старинами, со сказками и остальными произведениями устной словесности, что, между прочим, должно повести к определению первоначальных местопребываний так называемых общих мест. При изучении каждой старины надо ее сравнивать прежде всего со старинами того же певца, а потом уже со старинами других певцов, а также обращать внимание на географию местности, где были записаны те или другие варианты, что может также кое-что выяснить в виду того, что иногда старины воспринимают в себя местные географические имена. Существование генетического древа разных видов одной и той же старины и приурочение их к определенным местностям дадут возможность судить, в каком направлении подвигалась старина при своем распространении. Сравнение же первоначальной русской редакции какой-нибудь старины (если ее сюжет странствующий) с тем остовом, который мы можем извлечь из вариантов того же сказания у других народов, даст возможность определить изменения, какие принял этот сюжет при переходе на русскую почву, и более первоначальный вид самого сюжета.
18
При подробном исследовании этой старины, может быть, придется обратить внимание на название царства, которое может находиться в связи с польским словом «inszy» и южно- и западно-русским «инший» (мне указывали, что это слово будто бы существует и в Курганском уезде Пермской губернии, но у Даля указаний на это нет), а также на северные названия птиц и других предметов, которые могут принадлежать не первой обработке, а одной из вторых. Тогда же выяснится, как надо смотреть на упоминания в ней посева белой пшеницы, молотьбы гороха, пшоных хлебов, торговли деревенских крестьян в городе глиняными горшками; тогда можно будет решать вопрос, имеем ли мы здесь дело с отражением местного быта или же какого-нибудь другого и на Севере ли создалась эта старина или же в другом каком-нибудь месте. Относительно Архангельской губернии за 1870 г. официально известно («Справочная книга Архангельской губернии на 1870 г.»), что во всей губернии сеяли немного пшеницы и гороху только в Шенкурском уезде, а гончарным промыслом занимались в Шенкурском и Онежском уездах; о посеве же пшена в этом году ничего не известно (см. еще в других трудах по этой губернии).
19
«Шишко́» означает на р. Печоре нечистого духа, чёрта.
20
Записал я ее от Акулины Ивановны (по мужу Егоровны); вот она:
«Потихоньку, скоморохи, играйте,
Потихоньку, веселы́, играйте.
У меня головушка болит,
У меня сердецушко шипит.
5. Две меня сестрищо убило,
Две меня яги погубило
Из полного ставешка (коробки ягод)
Из самоцветно(го) камешка:
В Волгу реку спехнули,
10. Да камешком пригрузили,
Да сапошком притопнули,
Да го..ом п(ригрузили)».
Шли, прошли́ проходяги,
Секли они по прутоцьку,
15. Сделали они по гудоцьку.
К батюшку пришли проходяги,
Да [в]здумали они погудати.
«Вот потихононьку, скоморохи, играйте...
И т. д. повторяется еще два раза.
Батюшко догадался и выкопал ее из могилы.
В 1902-м году, живя на даче в сельце Ивановском Подольского уезда Московской губернии, я записал там тот же сюжет, но с рассказа (здесь его только рассказывают) и в более длинном виде.
21
Можно думать, что гонимые более сильно в центральных областях скоморохи скрывались от правительства в наиболее глухих углах окраинных областей Московского государства.
22
Ср. характеристики певцов и вступительную статью ко второму тому.
23
В старине «Князь Дмитрий и его невеста Домна» короткие стихи, содержащие описание наружности кн. Дмитрия, как мне теперь кажется, следовало бы писать попарно в один длинный стих.
24
Благодаря этому обстоятельству у меня подряд и получалось несколько вторых половин, которые я был принужден начинать с малой буквы или правее начала предшествующего стиха.
25
За это говорят в вариантах с короткими стихами: 1) существование длинных неразделенных стихов, например, 553, 7, 9 и др.; 2) чувствовавшаяся между короткими стихами тесная связь не только по напеву, но часто и по смыслу, и 3) существование повторения предыдущего стиха, которое следовало бы записать как первую половину следующего стиха, ср. I т., № 64, ст. 13—19:
Да его маменька роди́ма
Оцень спесива и гордлива,
15. Да парну баёнку топила.
Парну баёнку топила
Да повела мати кнегину,
Мати кнегину да
