Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— У жителей данной области очень популярно предание, повествующе об огромном негре по имени Мафусаил, который обладал воистину потрясающей харизмой и не менее впечатляющим инструментом. Авторитетно признано, что Мафусаил являлся воплощением самого Птаха, сошедшего на землю, чтобы радовать всех женщин этого мира. Мафусаил был знаменитым путешественником, и в своих странствиях он объездил весь земной шар, даря прекрасной половине человечества сладкие мгновения космического оргазма. Вот так и получилось, что по земле в одно и то же время расхаживало несколько чудаков, называющих себя Иисусами.

— Здесь, в Африке, практиковал Чёрный Иисус, как я уже говорила, а там за морем, — ведьма махнула рукой в неопределённом направлении, — Претерпевал свои страдания знаменитый Иисус из Назарета, а у нас в Ирландии тоже был один чудак, утверждающий, что его родным отцом является, многоуважаемый всеми кельтами, Бог-олень. Этот безобидный дурашка унаследовал от своего отца, могучего Мафусаила, недюжинную мужскую силу, а в остальном он был как и все Иисусы — нёс всякую безвредную чушь, но при этом являлся прекрасным добытчиком — умело тиражировал продукты. Из-за этого остолопа Ирландию накрыла волна ожесточённых междоусобиц — три самые могущественные кельтские королевы изъявили желание владеть этим телом безраздельно, и, чтобы не утопить наш многострадальный остров в крови, в дело пришлось вмешаться ещё одной знаменитой троице.

И Бадб похлопала длинными ресничками.

— Я, Морри и Маха, невзирая на отчаянное противодействие трёх обезумевших от похоти матриархов, похитили этого самопровозглашённого потомка Церруноса и надёжно спрятали, дабы пресечь разгорающуюся смуту и раздор.

— А как он умер? — спросила Аглая Бездна, — Я так поняла, что все Иисусы заканчивают свой жизненный путь весьма трагично.

— А этот и не умер, — ответила Бадб, — Мы забрали его домой, под курганы Сида, где он и обретается до сих пор. За прошедшие пару тысяч лет его страсть к своим спасительницам слегка охладела, а либидо слегка ослабло, но пшеничные лепёшки, солёную селедку и молодое вино он продолжает исправно множить.

Бадб замолкла и остановилась — она тяжело дышала, восхождение к монастырю по крутым ступенькам и её давалось нелегко.

Пока ведьма переводила дух, Аглая зашла в одну из пещер. Это действительно был жалкий огрызок прохода, ведущего вглубь горы. Коридор и правда оказался завален огромными валунами. Два грубо отесанных булыжника, что заменяли обитателям кельи кровать и стол составляли всё убранство комнатёнки. Испытав непреодолимое желание немедленно пожурчать, Аглая спустила трико и присела в уголке.

— Тебе не страшно с ней путешествовать? — голос Эйстейна многократно усилился, отражаясь гулким эхом от каменных стен кельи, — Эта тётка — невъебенно могучая колдунья, что делает её ещё опасней для окружающих. У этой бабы растроение личности — ты только посмотри на неё — она и ворон, и ведьма, и дракон.

Аглая Бездна потрясла задницей, стряхивая последние капли и натянула облегающие лосины. Она ничего не ответила.

Последние двенадцать часов её жизни оказались насыщены чудесными, невозможными событиями по самый небалуй. Головная боль, вызванная избытком волшебных переживаний, крепко засела в её маленькой черепной коробке. Девушка опасалась, что ещё немного и её воспалённый мозг просто лопнет, не выдержав новых потрясений. А впереди — утомительный подъём на эту чёртову гору, поэтому разговаривать с оторванной башкой мёртвого гитариста было сейчас ну совсем не с руки.

Она уже выходила из пещеры, когда Эйстейн Аарсет, возмущённый столь ярко выраженным пренебрежением к своей персоне, крепко вцепился ей в палец. Девушка пискнула; свободная конечность крепко втащила дохлому сааму промеж раскосых глазниц, обтянутых высохшей кожей. Кость хрюкнула, разжала зубы и отвалилась. Аглая Бездна пнула её ногой, но не со зла, а так, чтобы череп не скатился вниз — в глубокую пропасть.

— Так, так, так, — проворная Бадб была тут как тут.

Полуистлевшая башка с длинными и редкими чёрными космами, торчащими из облысевшего черепа, моментально оказалась в её, покрытых татуировками и шрамами, руках. Ведьма одарила Аглаю странным взглядом — так смотрят друг на друга две пантеры, встретившись на узкой переправе через бурную речку.

— И давно он у тебя разговаривает? — в голосе ведьмы проступали нотки восхищения и зависти, — Упуаут упоминала о твоих потаённых талантах, но я не придавала особого значения этим словам. А зря.

Костлявый палец Бадб погрузился внутрь ввалившейся ноздри головы мертвеца, слегка поковырялся внутри, но ничего не нашёл.

— Почему ты не подняла его целиком? Зачем нужна была эта ампутация?

Бездна хотела было включить дурочку, но внезапное понимание реальности, столь редко с ней случающееся, пронеслось по спине волной ледяных мурашек.

— Ты хочешь сказать, что это я оживила его? — спросила она дрожащим от волнения голосом.

— Ты никого не оживляла, Аглая Бездна, — рассмеялась кельтская ведьма, — Смерть — это навсегда: Эйстейн Аарсет, по прозвищу Евронимус, безнадёжно мёртв, однако то, что он находится с нами, в нашей реальности, может разговаривать и кусаться — это, несомненно, твоя заслуга, Аглая Бездна.

— Но я ничего такого не делала, — изумлённо выдохнула девушка, — И даже не думала, не желала — просто хотела его череп себе на день рождения. Ну, знаешь, сделать шкатулку для цацек, или клёвую подставку для свечей.

— Желала, — жёстко перебила её Бадб, — А сильному некроманту не нужны никакие ритуалы и прочие глупости — достаточно лишь пожелать.

— Сильному некроманту? — челюсть её большого рта отвисла вниз, придав ей сходство со Щелкунчиком из мультфильма, — Но Йоля ничему такому меня не учила; я всего лишь один раз ассистировала ей, когда мы бальзамировали мёртвую жену Аарона, там, на пароме. Это было давно — месяца два назад. Я просто бинтовала мёртвую женщину, а Йоля тихонько пела.

— Вот именно тогда, Аглая Бездна, ты и получила от Госпожи полную передачу. Это в духе Упуаут — коварно и жёстко подшутить над товарищем. Между прочим, её друг, фараон Джет, ну ты видела его... Так он до сих пор не понимает, что умер.

Бадб хрипло хохотнула.

— Ладно, — она протянула голову Бездне, — Я вижу ты совсем измучилась сегодня, но согласись — это был самый прекрасный день в твоей жизни.

— Жаль, что он кончается, — грустно согласилась измотанная девушка.

— А теперь нам надо подниматься дальше; там, наверху, мы наконец-то найдём несколько часов покоя, я и сама очень устала.

— А ты, Эйстейн, не прикидывайся немым — можешь разговаривать,