здоровенный автоматчик в серо-голубом камуфляже. Он бесцеремонно разглядывал бегущего Андрея Леонидовича. Второй мент находился у открытой задней двери автомобиля и разговаривал с кем-то сидевшим в салоне.
Делать финишное ускорение на публике не захотелось. Досадуя на смазанную концовку, Хоробрых перешёл на шаг и повернул к калитке. Через неё дорожка вела прямиком к его подъезду.
— Мужчина! — здоровый милиционер двинул наперерез.
Обращение было неуставным, и Андрей Леонидович обоснованно его проигнорировал.
— Я к вам обращаюсь! — амбал форсировал голос до окрика.
«Что-то случилось, и он хочет записать меня в свидетели, — решил Хоробрых. — Я тебе устрою свидетеля, хам. Не знаешь, с кем связался».
Советник юстиции относил милиционеров ППС к группе простейших одноклеточных организмов. Персонифицировать их даже не пытался. Все они были на одну физиономию — грубую, низколобую, свирепую, без намёка на интеллект.
— Что угодно? — делая одолжение, Андрей Леонидович обернулся.
Здоровяк находился уже на расстоянии вытянутой руки и — о, наглость! — выказывал намерение пустить в ход эту самую руку.
— Разрешите вопрос?
— Какой?
— Вы давно здесь бегаете?
— А вам, собственно, какое дело?
Вероятно, у милиционера кончился словарный запас, и он решил использовать полномочия представителя власти.
— Пройдёмте, — лапищей, как манжетой, обхватил костлявое предплечье Хоробрых.
— По какому праву?! — Андрей Леонидович затрепыхался, пытаясь вырваться.
Заметив возню, подскочил второй пэпээсник. Данный организм был помоложе, к нему прилагались свёрнутый в драке нос и дерзкий взгляд.
— Проблемы, Антоныч?
— Да вот, гражданин неповиновение оказывает.
— Неповиновение возможно только законным требованиям сотрудников милиции! — скрипуче возмутился Хоробрых. — А вы мне даже не представились!
Шкаф оценил юридическую терминологию. Так разговаривать мог только посвящённый.
— Разве не представился? — притворно удивился здоровяк, бросая к козырьку медвежью лапу. — Прапорщик Паршин. Ваши документы разрешите?
Отпущенный Андрей Леонидович потёр локоть, помятый милиционером, и огрызнулся:
— Какие документы у человека могут быть на пробежке? — приосанился и добавил: — Я заместитель межрайонного прокурора Хоробрых.
В кино в подобной ситуации наглый мент отвечает: «А я — министр Нургалиев» и вырубает задержанного резиновой палкой.
Старослужащий Паршин, встречавший на улицах разные совпадения, не стал упражняться в остроумии. Но и на слово не поверил.
— Вован, — скомандовал он кривоносому старшине, — доложи дежурному.
— Есть! — придерживая бултыхающуюся кобуру, Вован чесанул к «уазику».
— Может, объясните, в чём дело? — отвоевав крохотный плацдарм, Андрей Леонидович пытался развить успех.
— Сообщение одно поступило… нехорошее, — милиционер помял щёку, на которой под конец смены выступила сизая щетина. — Сейчас руководство подъедет… вам объяснят…
— А вы не можете?
— Лучше руководство.
— А мне прикажете тут торчать? Мне, между прочим, на работу. Нужно ещё душ принять и позавтракать. Или что? Я задержан?!
— Никак нет.
— Я могу идти? — Хоробрых сделал шаг к калитке.
Неохватный пэпээсник встал у него на пути.
— Дождёмся руководства.
— С огнём играете, товарищ прапорщик! — суставчатый палец Андрея Леонидовича заплясал вблизи пористого носа милиционера. — Повторите-ка вашу фамилию!
— Паршин.
— Должность назовите.
— Командир отделения второй роты батальона патрульно-постовой службы УВД по городу Острогу.
Между тем в парке возобновилось движение. Ручейки прилично одетых ИТР[389] устремились в направлении завода. И каждый счёл необходимым бросить любопытный взгляд на милиционера, чинившего разбор с мужчиной в спортивной форме.
Хоробрых считал себя человеком уравновешенным. Но к публичности не стремился. Особенно когда ситуация со стороны выглядит двусмысленной. Ведь в понимании обывателя милиция к нормальным людям не пристаёт. С каждой минутой Андрею Леонидовичу становилось всё более неуютно.
Ситуация усугубилась с появлением женщины, проживавшей с ним на одной лестничной площадке. Лет сорока, незамужняя, она всегда приветливо улыбалась, здороваясь. Зимой спросила, хорошо ли греют батареи в квартире Хоробрых. Ей явно хотелось завязать знакомство с положительным, а, самое главное, одиноким соседом. Малейший отклик с его стороны послужил бы катализатором развития отношений.
Женщина эта не выглядела хищницей, у которой на уме только половое распутство. Андрей Леонидович, дилетант в общении с противоположным полом, зашёл так далеко, что выстроил сценарий беседы с приятной соседкой. Предположив, что она бухгалтер по профессии, решил проконсультироваться по компьютерной программе «1С: Бухгалтерия».
И вот теперь она оказалась невольной свидетельницей его унижения. Уклоняясь от обмена приветствиями, Хоробрых поспешно отвернулся и стал с преувеличенным вниманием разглядывать дурацкую башку жирафа, мотылявшуюся над эстрадой.
Пытка растянулась минут на десять, показавшихся вечностью. Вдруг, как по команде, к парку с заполошным воем сирен начали слетаться милицейские машины. Из одной десантировался высоченный, с выправкой гвардейца, начальник МОБ Коробов. Из другой, кряхтя, вылез и.о. начальника КМ Борзов. На толстяке форма сидела, как на корове седло.
— Здравия желаю! — хором гаркнули подполковники, приближаясь с разных сторон.
— Уймите своих подчинённых, — не отвечая на приветствия, ощерился Хоробрых. — Я не дежурю. Эту неделю прокурор дежурит.
— Сергей Аркадьевич уже поставлен в известность о случившемся, — отчеканил Коробов, окидывая заместителя прокурора непривычно вызывающим взглядом.
Андрею Леонидовичу сделалось ещё более некомфортно. Ментов вокруг толпилось множество. Все в форме, с оружием, а он — в трико и майке. Будто голый в толпе одетых. Столь неформальный контакт с поднадзорными случился у него впервые.
— Объясните, наконец, что происходит?! — требовательной тональности Хоробрых не поменял.
— Женщина заявила о развратных действиях в отношении малолетней дочери, — произнося фразу, начальник МОБ жёг прокурорского взглядом.
Борзов тоже нагло вылупился, шевелил плотоядной улиткой губ.
Неадекватное поведение ментов попадало под определение «страх потеряли».
— Ая причем?! Поднимайте следователя! — гадая о причинах неадеквата, воскликнул Андрей Леонидович. — Что вам Буров сказал? Чтобы я выехал? Он что, не может?!
— Женщина с девочкой в «уазике», — Коробов указал на патрульный автомобиль. — Развратные действия совершены на этом месте полчаса назад. Они называют ваши приметы.
За свои сорок четыре года Хоробрых ни разу не дрался. Но сейчас он понял, что чувствует человек, пропустивший сильный удар в голову.
Мозг резко встряхнулся, впечатавшись в заднюю стенку черепа. Померк белый свет. На миг воцарилась могильная тишина, прервавшаяся зуммером в висках. В голове завертелась карусель. Тошнота подкатила к горлу.
— Что-что? — Андрей Леонидович близоруко сощурился.
Переспросил в надежде, что всё-таки ослышался.
Солдафон Коробов повторил членораздельно и развёрнуто, как с трибуны:
— Женщина заявила, что мужчина средних лет, одетый в спортивную форму одежды, показывал половой член её дочери. Девочка пояснила сотрудникам ППС, что это были вы.
Хоробрых растерянно моргал, растяпив рот. Потом вздёрнул худые плечи и, лавируя между милиционерами, быстро пошагал к выходу из парка. Остановить его никто не решился. Шутки с прокурорским иммунитетом плохие.
Прежде чем Андрей Леонидович достиг своего подъезда, совершенно чистое с виду небо обрызгало его дождём. Частым и неожиданно холодным.
40
01 июля 2004. Четверг 08.30–09.30
В кабинете межрайпрокурора дым коромыслом.
