до конца поездки! И прибавляет от себя: если он конечно состоится.
Не смотря на то, что шутка мне кажется дурацкой, я смеюсь. Одинокий звонкий колокольчик, среди звуков тошноты и жалоб на то, что кто-то сейчас прямо тут даст дуба. Мне хорошо, несмотря на то, что я разочаровалась во всем и приобрела все. Несмотря на тряску и странный дым, поднимающийся с пола, там, где установлены двигатели. Несмотря на то, что есть шанс умереть. Я смеюсь над дурацкой шуткой, потому что в моем кулаке смятые чужие цветы, а надо мной Харидвар и Штуковины.
«Ты близко, маленькая Беатрикс!»
«Да-да, готовься получить по заднице!» — мстительно отвечаю я. Шепот в моей голове усиливается, становится яснее.
«Ну, мы же не враги? Я указала тебе путь».
«Девкой из рекламы? Большое спасибо, я это сразу поняла. Давай- ка припомним, какого черта я здесь оказалась, чтобы ты мне теперь помогала?» — немного закипаю я, наблюдая как морозные узоры на стекле, неожиданно начинают подтаивать и срываться каплями вниз. За иллюминатором наливается странный свет.
«Ты умерла», — нехотя шепчет Штуковина.
«Потому что ты этого захотела! И я отдам тебе должок, будь уверена»
За стеклом стремительно наливается мертвенно фиолетовый свет, а потом происходит взрыв. Вертикалка пробивает верхний слой облаков, и я в восхищении открываю рот. Плотный белоснежный покров, на его фоне величественные башни небоскребов его протыкающие кажутся почти черными. Тонкая блестящая паутина опутывает все вокруг, по ней, словно кровяные тельца по сосудам мчатся крохотные черные точки. И все это залито нестерпимым сиянием крупного, размером с половину моей ладони яростного солнца.
Нас начинает трепать ветер, отчего вертикалка скрипит и потрескивает. Мои соседи, немного притихшие после ускорения в облаках, опять принимаются стонать на все лады. Тряска такая, что мне кажется — еще чуть и моя голова отвалится. Сквозь вибрацию, вопли, ослепительный свет доносится занудливый шепот:
«Ты мне нужна, малышка Беатрикс. Пусть даже ты пока ничего не понимаешь. Хочешь меня отпинать?»
«Не просто хочу, а отпинаю, не переживай» — ответ дается мне с большим трудом и я не уверена слышит ли меня сейчас Штуковина или нет. Потому что пилот принимается бубнить о том, что блестящая паутина, которую мы видим — это транспортная сеть Харидвара, а темные точки на ней, летящие по прозрачным тоннелям фли. И скоро нам представится возможность на них покататься: в экскурсию включено посещение сувенирной лавки и обед. Все фли его компании прошли ежегодную проверку на пригодность к эксплуатации. Главное — не высовывать в окна головы при движении. А то получится, как на прошлой неделе, когда три туриста поехали назад в пластиковых мешках.
— Это шутка, — уточняет он, под жалобные стоны пассажиров.
А он весельчак! Мне приходит на ум, чтобы так шутить, нужно быть по-настоящему веселым человеком, которому любое море по колено. Мне кажется, что я начинаю искренне его уважать.
«Крх… Мы с тобой…крх… ты задумала..»
Штуковина пытается влезть в мой разум, но уже ничего не получается. Я пытаюсь уловить в ее бухтении смысл, но у меня ничего не выходит. Вертикалка закладывает лихой вираж, чуть наклоняется и начинает подниматься по спирали.
— Пять минут до стыковки, уважаемые! — весело говорит пилот, — сгруппируйтесь, чтобы что-нибудь не сломать! Напоминаю, что порча имущества корпорации вертикальных перевозок, может повлечь за собой оплату восстановительного ремонта.
В опасной близи от окон проносится один из транспортных тоннелей, в котором несутся фли. Я завороженно наблюдая, как они изящно избегают столкновений друг с другой, летя во весь опор. В этом заключается какая-то нечеловеческая музыка, под ритм которой они перестраиваются в трубе. Матушка дракониха, я набираю в грудь воздух, любуясь Харидваром.
— При выходе из вертикального транспорта, просьба не забывать свои вещи. Специальные комбинезоны и респираторы, предназначенные для изоляции жителей нижних секторов от стерильного воздуха Харидвара, получите в шлюзе.
Просьба не забывать свои вещи. Я сжимаю цветы в кулаке. Надо переложить их в холщовую сумочку на плече, пусть они теперь уже смяты и немного пожухли. Все имущество принцессы Беатрикс это короткоствольный посох, странная красивая штучка, кусочек плесневелого хлеба и пучок зелени, прекрасно помещаются в ней. Негусто, прямо скажем, для имущества госпожи Мусорной Долины, но и больше чем ничего.
Полтора большевика
дата публикации:10.01.2024
— Коваль! Сёма! — воззвал восседающий на громадном коне, тощий как жердь командир отряда, — начальство мне какое найди местное. Говорить буду.
Этой фразой и начался новый декабрьский день, суливший очередные хлопоты для почетного Городского бедняка пана Кулонского.
Стоит сказать, что занявший город отряд красных был одной из наиболее боеспособных революционных частей, расползавшихся от границы. Обогнув Киев с севера, он направлялся на северо-запад, преследуя смешавшиеся вражеские части. Командовал им бывший рабочий Обуховского завода — Федор Иванович Тарханов. Наводящее трепет прозвище: «Полтора большевика», относилось не к нему самому, хотя при своем росте этот пламенный боец с контрой вполне его оправдывал, а относилось оно к полному командному составу отряда. Включавшего помимо самого красного командира еще одну примечательную личность — товарища комиссара Певзнера.
Зиновий Семенович, мостившийся на гнедой кобылке по правую руку от Федора Ивановича, проник в революцию без затей: быстро, как коровья лепешка из-под хвоста, выпав из ворот покинутой надзирателями Харьковской пересылки. Удивленный тишиной и распахнутыми дверьми он долго крутил головой на пороге. Пока, не заметив ничего стоящего внимания, не плюнул себе под ноги и бодро зашагал в светлое будущее, сияющее огнями постоялого двора неподалеку. Кроме него в тот же день пересылку покинуло еще полтораста невинно осужденных царской охранкой.
Обладающий малым ростом Зиновий Певзнер был давним пламенным борцом с капиталом. Это обстоятельство еще долго вспоминали купцы Харьковской губернии, которых товарищ комиссар, образно говоря, оставил нести чемодан, продав подряд на триста пудов пшеницы. Подряд был один, а купцов семеро. И вопреки наивным надеждам товарища комиссара, это счастливое число не помешало судье, глядевшему в чистые слегка навыкате глаза подсудимого, закатать тому пять лет.
Присев на грязные нары с кишащими насекомыми соломенными тюфяками, товарищ Певзнер задумался. Время летело
