Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— У него голос выше на октаву, — бормотал труъ-метал, — А как ты без ключа танк заведёшь?

Снизу раздался смех, а затем приглушённое «ёптвоюмать» — лоб сержанта нашёл достойную преграду.

— Ща посветлее будет, — донёсся гулкий бас, что-то щёлкнуло и двигатели завелись, — Я, кажись, слегка застрял — стульчак водителя кошмарно мал.

— Как из пушки палить? — крикнул Скаидрис, удивлённо разглядывая панель, зажёгшуюся перед его носом.

Танк дёрнулся и затих.

— Бля, — расстроился сержант, пощёлкал выключателями и громадина снова зарычала, — Немецкие механизмы — превосходны, но излишне заморочены. Танк — это тот же трактор. Зачем же усложнять трактор?

Леопард тронулся с места.

— Люк закрой, не вздумай стрелять из пушки — потом научу. И не переживай, мы этих немцев так передавим — как тараканов, — голос Монакуры звенел детским восторгом.

— Вот бы ты там навсегда застрял, — помечтал лив, — Ты такой клёвый, когда в танке.

Из руин обрушенной ратуши выскочило два человека — один поддерживал другого под руку. Они явно от кого-то спасались. Недра бронемашины загудели радостным хохотом — танковые гусеницы намотали на себя обоих беглецов.

Развалины снова огласились гортанными криками и сухими хлопками выстрелов — бывшие солдаты бундесвера, привыкшие умирать молча, явно не ожидали смерти от рук полуголого мальчишки, вооружённого лишь армейским ножом.

— Пристрелят щенка, — сокрушался сержант из глубины рычащего танка, — Давай-ка, мы его из пушки накроем, а заодно и вражин всех положим. Будем считать, что боец добровольно вызвал огонь на себя. Почётная, героическая гибель. Скоростной лифт прямиком в Вальхаллу. Сейчас я тебе объясню на пальцах, как заряжать и наводить. Лады?

— Лады, — неожиданно согласился Скакидрис, — Гибель, достойная саги. В конце концов, нити его судьбы находятся в тощих руках коварных Норн. Всё уже предопределено. Если этому остолопу сегодня не суждено умереть от осколков немецкого снаряда, так он и не помрёт. Давай, сержант, жахнем по этим руинам. Где снаряды?

— Боеукладка, боец, — подсказал Монакура, — Находится позади тебя, за выдвижной дверцей, в модуле. А в остальном всё, как в симуляторе. Ты же у нас продвинутый геймер, разобраться будет не сложно.

— Как два пальца об асфальт, — согласился Скаидрис, потянув рычажки и пощёлкав выключателями.

Башня Леопарда послушно повернулась.

— Как два пальца, — снова пробормотал лив, раздвигая дверцу боеукладки.

— Всё это мне прекрасно знакомо, — Скаидрис улыбнулся в сверкающие мониторы, нависающие над креслом наводчика; его рука любовно огладила стальные углы орудийного затвора, — Но как же мне не хватало этих ощущений.

— Я готов, Монакура, — крикнул он вниз.

— Хуярь, сынок, — донеслось в ответ из бронированного чрева.

Ствол танка изрыгнул столб пламени, грохнуло, машину слегка сотрясло. Снова бабахнуло — останки ратуши окутал густой столб дыма. Крики и выстрелы стихли.

— Упокой, Господи, душу раба твоего Хельги и прости ему все согрешения, — пробасил снизу сержант и дал газу.

Леопард два А шесть едва достиг храма божьего, превращённого в обугленные обломки, как тут из под оплавленных красных кирпичей и кусков битой черепицы, навстречу бронированному монстру, поднялась человеческая фигура, чёрно-белая, словно шахматная доска. Хельги, покрытый слоем осыпавшейся штукатурки и пятнами сажи, торжествующе воздел вверх руку. Его пальцы крепко сжимали пучок волос, торчащий на макушке отрезанной головы. Шея трофея выглядела так, будто бы её отгрызли с помощью зубов; вниз свисали рваные ошмётки плоти и оборванные кровеносные сосуды.

— Брось эту гадость и залезай внутрь, — раздалось из танка; люк на башне распахнулся.

Скальд послушно размахнулся и запустил оторванной башкой в сторону массивного, церковного креста, что раньше красовался на вершине кирхи, а теперь торчал вверх ногами из мостовой, плотно увязнув в брусчатке.

— Тонка, — удовлетворительно похлопал он танковую броню и полез на башню.

* * *

— Вот скажи мне, боец, — голос Монакуры Пуу вибрировал нотками добродушного сарказма, — И выложи своему командиру всё, как на духу. Как ты, вооружённый лишь изделием Шесть Икс Четыре, в простонародье именуемое штык-ножом, смог расправиться с четырьмя профессиональными солдатами? Скай говорит, что ты это не в первый раз вытворяешь. Ты уже резал друзей этих тевтонов, там, в камышах. Сколько вражин ты тогда оприходовал?

Раздувшийся от важности Хельги восседал на месте командира и восхищённо пырился в мониторы.

— В камышах было сложно, — щёки скальда полыхали огнём сладостного смущения, — Тогда я убил трёх, но и сам был ранен. Тут было намного проще — двух воинов вы из пушки накрыли, а оставшиеся двое, типа профессионалы — на деле неповоротливые деды. Если они когда и были хорошими воинами, то их время безвозвратно прошло.

Скаидрис развернулся и пнул скальда ногой в коленку. Хельги осёкся, выпучил глаза и, прикрыв рот ладонью, с ужасом уставился на лива.

Но им повезло — сержант, крайне растроганный успехами новобранца, не почуял спонтанно вырвавшейся иронии.

— Так я всё же в толк не возьму, — продолжал бывший барабанщик , — Как такой прекрасной боец, коим ты, безусловно являешься, смог позволить маленькой, кривой бабе отобрать у себя винтовку, меч, а после, ха-ха-ха, получить в челюсть блестящий нокаутирующий удар?

— Сначала она меня вырубила, — вяло оправдывался викинг-попаданец, — А уж потом забрала оружие. Она смотрела мне в глаза. Она ведьма. И очень быстрая. Она не застала меня врасплох, мы ударили одновременно. То есть, я только собирался рубануть её своим мечом, как она опередила меня — ударила своей пушкой.

— Прикладом, — поправил товарища Скаидрис.

— Угу, прикладом, — понурился Хельги.

— То есть ты просто собирался зарубить своего боевого товарища, не удостоверившись проверить факт предполагаемой измены? — не унимался Пуу.

— Сержант, — в голосе Скаидриса решительно звенела сталь, — Отъебись ты уже от него, лучше бы похвалил, нежели троллить. Кому, как не тебе знать, что Соткен — та ещё заноза в жопе.

— Ладно, щенки, — тон Монакуры неожиданно приобрёл добродушный оттенок, — Расслабьтесь, где вы видели доброго сержанта? Я ж для вас, остолопы, стараюсь — я не научу, как выживать — никто не научит. Боец, безусловно, отличился, и достоин поощрения. Я даже знаю, чего он хочет. Говори, скальд, какую награду желаешь?

Хельги зажмурился, глубоко вдохнул, и выдал:

— Дайте порулить тонкой.

Монакура некоторое