был подвижник, безукоризненно проходивший путь иноческой жизни и потому имевший чистые и просвещенные сердечные очи. Стоя в церковном собрании с благоговейным вниманием и страхом на утреннем пении, он узрел Пресветлейшую Деву, вошедшую в церковь с двумя пресветлыми ангелами. Один из них шел впереди Ее со свечою, а другой позади; Сама же Она, обходя братию, раздавала подарки. Братиям, поющим на клиросах, Она давала по одной золотой монете, а тем, которые стояли внутри церкви по прочим местам, давала по двенадцати цат, стоявшим же на паперти — по шести. Видевший
сие Матфей и сам сподобился от Пречистых рук Ее принять шесть цат… Чрез это явление с очевидностью обнаружилось, каково было благоволение Пречистой Девы Богородицы к преподобному Афанасию и его обители[1786].
Мы видим, что уже на раннем этапе становления афонской монашеской традиции Пресвятая Богородица присутствует в жизни выдающихся афонских подвижников. Помимо храма в протате, множество других храмов Афона посвящено Богородице.
С представлением о том, что Афон является уделом Богородицы, связан и запрет на посещение Святой Горы женщинами, существующий, вероятно, с самого начала заселения его монахами[1787]. Косвенное подтверждение этого видят в уставе Афанасия Афонского 973–975 годов, написанном для Великой Лавры: здесь подчеркивается, что даже самки животных не должны использоваться для нужд обители[1788]. Темсамым «защищаетсяособая сакральная зона, которая теоретически не может быть осквернена даже намеком на плотскую жизнь. В этом смысле пространство Святой Горы, в котором ничто не рождается в муках, но все готовится к переходу в иной мир, мыслится как очищенное от искушений и мирской суеты, своего рода священная среда между небом и землей»[1789]. И в этой священной среде незримо присутствует Богородица.
Успенский собор, Протат, Афон
В дальнейшем Афон будет переживать периоды расцвета и упадка, будет захвачен латинянами, неоднократно подвергнется набегам сарацин и пиратов, переживет длительный период турецкой оккупации. Но почитание Богородицы останется тем духовным стержнем, вокруг которого будет строиться жизнь афонского монашества, и Афон всегда будет восприниматься как особый удел Богородицы, где Она присутствует во всем строе молитвенной и литургической жизни.
Начало почитания Богородицы на Руси
IX–X века в жизни Византии ознаменовались большими успехами в миссионерском деле. 860-е годы стали временем наибольшей активности солунских братьев Кирилла и Мефодия, создателей славянской письменности, переводчиков Священного Писания и богослужебных текстов на славянский язык. Благодаря их просветительской деятельности христианство утвердилось в Великой Моравии. В 865 году был крещен болгарский князь Борис, началась христианизация Болгарии.
Крещение Руси
Русь на тот момент была языческой страной. Как мы помним, в 860 году корабли Аскольда и Дира подошли к Константинополю, чем привели в крайний испуг всех его жителей. Только чудесным вмешательством Богородицы объяснял Патриарх Фотий тот факт, что корабли русских развернулись и отошли от византийской столицы.
Спустя некоторое время Фотий в своем окружном послании Восточным Патриархам (866–867) описывает миссионерские достижения Константинополя —
…царствующего града, в коем при содействии Божием свершается многое из того, на что нельзя было и надеяться, и многие народы, презрев прежнюю мерзость, научены были воспевать вместе с нами общего для всех Творца и Создателя, когда Царица, испуская будто с некоего места высокого и вознесенного источники Православия и изливая во все концы вселенной чистые потоки благочестия, наполняет, словно моря, догматами тамошние души, которые, иссушенные за долгое время воспалениями нечестия или самовольного служения и ставшие пустыней и бесплодной землей, словно снискав дождь учения, процветая, плодоносят пашней Христовой[1790].
Особое внимание в послании уделяется «варварскому и христоненавистному народу болгар», который «склонился к такому смирению и богопознанию, что, отойдя от бесовских отеческих оргий и отстав от заблуждений языческого суеверия, паче чаяния перепривит был к христианской вере»[1791]. Основная часть послания представляет собой горячий и резкий протест Патриарха против деятельности в Болгарии латинских миссионеров и содержат обличения латинян в отступлении от истинной веры. В завершение этой основной части Патриарх выражает надежду на возвращение сонма болгар к переданной им вере. И далее пишет:
Ибо не только этот народ переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос — те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя с любовью поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения. И при этом столь воспламенило их страстное стремление и рвение к вере… что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием встречают христианские обряды[1792].
Речь здесь идет о событии, которое в научной литературе получило название «первого Крещения Руси». Об этом событии упоминают в общей сложности десять византийских авторов, из них два были его современниками. Поэтому сомневаться в достоверности представленных ими сведений не приходится[1793]. Выражение «сами себя с любовью поставив в положение подданных» отражает распространенное в Византии представление о том, что все христианские народы, просвещенные миссионерами из Константинополя, «должны были стать и в политическую зависимость от империи»[1794]. В дальнейшем это мировоззрение проявится во взаимоотношениях между Русью и Византией, где только на основании того факта, что Русь была крещена византийцами, будут воспринимать ее как своего рода вассальное государство.
Из совокупности имеющихся источников можно заключить, что киевские князья Аскольд и Дир стали инициаторами Крещения Руси и приняли у себя первого христианского епископа. Неизвестно, как долго просуществовала на Руси первая епископская кафедра. По-видимому, плоды «первого Крещения Руси», описанного Фотием, были уничтожены при князе Олеге (†после 911). Впрочем, когда в 944 году, при князе Игоре (†около 945) между Византией и Русью был заключен договор[1795], среди русских купцов и княжеской дружины уже были христиане, а в Киеве имелась «соборная церковь» во имя пророка Илии[1796]. Вдова князя Игоря, княгиня Ольга (около 945 — около 960) в середине X века приняла христианство в Константинополе в царствование императора Константина VII Багрянородного (†959). Как и болгарский царь Борис почти за сто лет до этого, Ольга обратилась с просьбой о присылке епископов и священников
