class="empty-line"/>
Сенсома действительно подрос. Просто стал выше. Старше. А ведь она его еще «вот таким» помнит. Мелким смышленышем, бегающим хвостиком за Мадарой. Почти не имевшим своей родной чакры. Умнейшим и гениальнейшим ребенком из всех, что она видела.
— Похоже на то, — кивнул Сенсома. — Так и запишем — Мито-сама признала поражение словами «а ты подрос». Знаете, не самая худшая фраза.
— Сейчас дошутишься, — пихнула его Узумаки, снимая Покров. — Пошли — поможешь мне онигири лепить. До прихода Цуны.
И они пошли. Со стороны их даже можно было бы принять за парочку — молодой статный мужчина в очках и очаровательная женщина, в глазах которой читался многолетний опыт, а в походке — энергия. Но ни у кого в Конохе не возникло бы таких иллюзий, потому что эти шиноби были известны всем.
Жена Первого Хокаге и носительница Девятихвостого и ученик Второго Хокаге и носитель Треххвостого. У них было множество и других регалий, званий, прозвищ и имен, но перечислять их все было бы слишком долгим делом.
Но прохожие все равно останавливались на миг, дабы лишнее мгновение лицезреть их. Представителей разных поколений шиноби.
И люди постарше, которым довелось видеть еще, как молодая женщина-Узумаки прогуливалась по строящейся деревне с мужем, а мелкий бесклановый паренек бегал в компании Мадары, смотрели дольше всех с какой-то непонятной, даже для самих себя, светлой грустью.
И говорили вслед:
— А он подрос…
Похоже, что…
Он шел по коридору особняка, в который Сенсома вернулся прошлой ночью после чаепития у Мито. Шаги тихие и уверенные — такой должна быть походка шиноби. Изредка он сбивал ритм своего движения, когда та или иная служанка или домработница проходила неподалеку. Тогда приходилось скрывать себя от чужих глаз. Хотя это и было просто — рабочий персонал особняка — всего лишь обычные люди.
Свою комнату на ключ Сенсома никогда не запирал. Смысла не было. Он никогда не хранил и даже не имел ничего по-настоящему ценного. Любой элемент его снаряжения шиноби мог быть заменен. Обширный гардероб, состоящий из лучших выходных и походных одеяний, сделанных на заказ специально для него, так же мог смениться любой рваниной — ему никогда не было большого дела до своего внешнего вида. Единственная полка в его личном шкафчике, которая могла бы стать интересом случайных или профессиональных воров, хранила десятки разнообразных очков. Круглые, прямоугольные, узкие и широкие — все они были разрисованы разнообразнейшими фуин, и именно эти чакросодержащие рисунки и могли бы стать целью для ловкачей всех мастей. Однако, Сенсома бы не сильно расстроился бы, похить их у него из-под носа какой-нибудь хитрый воришка. Математику Боя ничего не стоит пойти в любой магазин и купить себе там новые и тем же вечером вывести новые фуин.
Математик Боя не привязан к вещам.
Толкнув дверь, незваный гость на мгновение остановился, смотря на спящего Сенсому. Один из величайших шиноби в мире, создатель запретных техник высочайшего ранга и просто живая легенда.
А спит как обычный человек…
Подумав об этом, «вторженец» нахмурился. Ну не должен вот так, по-обычному, спать великий шиноби! Вообще никакой шиноби не должен так спать! Как какой-нибудь крестьянин или бродяга, дорвавшийся до лежанки. Бесит! Хотя и не так сильно, как, например, выскочка-Орочимару. Тот бесит еще сильнее. Но и этот… старик… бесит.
— Ты меня бесишь, старик! — в голос выкрикнул Джирайя, прыгая Сенсоме на живот обеими ногами. — Хватит дрыхнуть!
Когда-то давно Сенсома заметил за собой, что он часто просыпался в присутствии Тобирамы. Даже, пожалуй, слишком уж часто. Потом он стал просыпаться не просто «в присутствии», а в тот самый момент, когда Второй Хокаге входил в то помещение, где он спал. Для себя перерожденный решил, что он каким-то чудным образом наловчился чувствовать чакру великого Сенджу. Может быть даже не чакру, а лишь ее мельчайшие частицы, неуловимые никем, кроме него. Как бы то ни было, просыпаться в тот самый момент, когда Тобирама оказывался в одной с ним комнате, Сенсома умел уже давно.
И его не особо удивило то, что он проснулся за целую секунду до того, как Джирайя закричал.
— Яблоко от яблони! — выдохнул Сенсома, перехватывая ногу мальчика и изменяя траекторию его полета.
Траектория изменилась знатно, так что вместо того, чтобы приземлиться на относительно мягкое тело крестного, юный Джирайя полетел до ближайшей стены. Столкновение подвижного и неподвижного объектов произошло внушительное — Сенсоме даже на миг почудилось, что здание тряхануло. Хотя это, наверное, были остатки сна. Наверное, ага…
— Ты пытаешься меня подловить всякий раз, когда я сплю дольше тебя, — проинформировал Сенсома медленно сползающего по стенке Джирайю. — Не то чтобы я был против, но мне кажется, что твои попытки успехом не увенчаются. Особенно, если ты будешь так орать перед прыжком.
— Ты — джонин, — слабым голосом потянул мальчик. — А я — ученик Академии…
— И что это значит? — поддержал верную мысль Сенсома.
— Что ты не должен спать дольше меня! — тут же вскинулся Джирайя. — Ты — взрослый, а я — ребенок! К тому же, ты — шиноби уровня Каге! А спишь дольше меня! Значит ты — слабак!
Сенсома мрачно выдохнул и протер глаза. Верной мыслью в этой маленькой беловолосой головешке и не пахло. Человеку скоро девять лет, а ведет себя… Впрочем, чего еще можно ожидать от ребенка, которого пытается воспитать Сенсома Томура? Можно еще порадоваться, что, несмотря на худшего из возможных опекунов, Джирайя свято верит и чтит Волю Огня. Хоть это в него удалось вбить.
— Сейчас я умоюсь, оденусь и выйду в додзе, — смотря в стену, сказал Сенсома. — Там я разомнусь. И если ты, вдруг, окажешься там, я надеру тебе зад.
— Такой слабак как ты не надерет мне зад! — фыркнул Джирайя, прекрасно, впрочем, понимая, что не прав. — Так что давай! Вали! Умывайся и одевайся! Я буду ждать тебя в додзе!
Преувеличено сильно размахивая руками при ходьбе (будто бы это помогало выглядеть круче), Джирайя покинул комнату крестного. Спина ощутимо побаливала — тупой старик бросил его в стену, но настроение, не смотря на это, было хорошим — слабый тупой старик сам придет к нему в додзе за порцией тумаков!
Сенсома, догадываясь о мыслях крестника, только покачал головой. Что-что, а одержимость схватками Джирайе все-таки передалась, пусть он этого и не хотел. Впрочем, если подумать,
