плаще.
— В каком смысле? — спросила она хрипловатым голосом.
— Вы меня просто убиваете своими вёдрами… Куда Вы собрались?
— Да пошёл ты на хуй, придурок! — огрызнулась она и потопала дальше.
— Ничего себе! Она меня ещё и послала… — Я был просто в шоке от этого города.
Нижний Тагил встретил меня неприветливо: типа, какого чёрта ты припёрся? Кому ты здесь нужен? Мне очень захотелось увидеть родителей, но я решил оставить свой визит на вечер. «Приведу себя в порядок, побреюсь, помоюсь, куплю торт», — так рассудил я, но через минуту уже звонил Татьяне из «лифтёрки».
Я мог позвонить с таксофона на вокзале, но взял себя в руки и прошёл мимо. Я мог позвонить от гастронома, у входа которого висел телефон-автомат, но я опять прошёл мимо, собрав всю волю в кулак, хотя два жетона болтались в кармане с самого отъезда.
Перед тем как набрать заветный номер, я покосился на лифтёршу трусливым взглядом, но не смог попросить её покинуть помещение. Мне было очень неловко, ведь разговор мог пойти не в то русло. Где-то в глубине души я надеялся, что она уже уехала в институт…
Я подождал несколько гудков и хотел уже повесить трубку, как вдруг щёлкнули контакты реле и послышался знакомый голос:
— Алло.
— Привет.
— Привет. Я ждала твоего звонка.
— Я приехал.
— Я в курсе.
— Я хочу тебя увидеть.
— Прямо сейчас?
— Как скажешь.
— Приходи вечером. В семь.
— Ты в институт едешь?
— Ко второй паре.
— Погода так себе…
— Будем погоду обсуждать?
— Ну ладно, не смею больше задерживать. Позвольте откланяться и шаркнуть ножкой.
— Увидимся. Пока.
Она повесила трубку, а я ещё долго слушал короткие гудки, пытаясь понять по их тональности метафизику происходящего… «Что бы это значило? — подумал я. — Словно об холодную стенку ударился. Так не встречают любимого мужчину. Раньше она язвила, орала, бросала трубки или становилась неожиданно ласковой, и всё это было понятно… Но что-то случилось за эти три дня, пока я ехал в поезде?»
Я поднялся на четвёртый этаж и открыл дверь — тут же из соседней квартиры появился Дмитрий Григорьевич Поздняков; он словно караулил меня.
— Эдуард! Ебать капать! — заорал Дима с самого порога, как только вывалился в коридор.
Его широкое круглое лицо с выпученными рыбьими глазами напоминало лицо слегка постаревшего пупса; оно было озарено пьяной удалью и весельем. Толстый живот его был на половину обтянут грязно-белой майкой, сохранившейся ещё с советских времен. Словно его автопортрет, на майке был отпечатан олимпийский Мишка, такой же задорный, пузатый и коротконогий.
— Привет, медвед, — сказал я чуть слышно.
Он подошёл ко мне вплотную и окутал меня запахом перегара, селёдки и давно не стиранных портков.
— Мне сегодня сон приснился, и ты не заставил себя долго ждать… Хотя если честно, я думал, что ты уже никогда не вернёшься… Кстати, у тебя тут жилец появился… Вот такая харя… наглая!
— С какой стати у меня тут кто-то живет? — удивился я.
— Какой-то дядька… ходит… со шмоньками… не один… Музыка играет… Телевизор говорит…
— Откуда он взялся?
— Я ему задал такой же вопрос, но он вежливо послал меня на хуй. Он вообще очень культурный, интеллигентный… Настолько… Что хамить ему совсем не хочется… Тем более он мне полтинник занял.
— Послушай, Димон… Ты меня пугаешь! — сказал я с некоторым раздражением и начал трясущейся рукой вставлять ключ в замочную скважину. — Ты какой день уже бухаешь?
— Ты лучше меня спроси, сколько я дней не бухал за последние полгода.
— А может, это был песочный человек? Или господин Коровьев? А физиономия у него была какая? Глумливая?
— Я же говорю — наглая.
Я вошёл в квартиру, а Дима прятался у меня за спиной, выглядывая из-за плеча. Я прошёлся по всем комнатам и заглянул в ванную — никого не было. И вдруг я обратил внимание на трусы, висящие на верёвке и по размеру напоминающие наволочку. Ко всему прочему, на стиральной машине лежала пачка «Camel», который я никогда не курил, и синяя зажигалка «Cricket», а в стакане на полочке — зубная щётка, не моя… У меня засвистело в ушах как при наборе высоты и неприятный холодок аукнулся в сердце.
— Похоже, мы с тобой видим одно и то же кино, — прошептал я, выходя из ванной.
— Этот мужик сильно здоровый? — спросил я.
— Как шкаф, — ответил Дима, почесав затылок.
— Как ты думаешь, мы с ним вдвоём справимся?
— Только меня не нужно сюда вмешивать! Разбирайтесь сами! — испуганно воскликнул Дима и попятился к выходу.
— Поздняков, я дам тебе парабеллум.
— Что-о-о?! Совсем охренел?! Ты мне лучше пятихатку отдай, которую ты занял перед отъездом.
— Нет. Не отдам.
— Почему?
— Я с юга приехал — откуда у меня деньги?
— Ну ладно… Налей сотку… Я знаю, у тебя всегда есть.
— Откуда?
Он опустил на нос очки, которые держались у него на лбу за счёт резинки, и посмотрел на меня таким пронзительным взглядом, что я не смог ему отказать.
— Пошли на кухню, — сказал я. — У шкапчике стоит мерзавчик… Тебя дожидается… Я-то бросил…
Дима улыбнулся всей своей железной обоймой, и глаза его в этот момент за толстыми стёклами плюсовых очков напоминали двух аквариумных рыбок, а из-под резинки (обычная от трусов) топорщились грязные, жёсткие, седые волосы.
— Я ослышался или ты на самом деле завязал?
— На самом деле, Димочка.
— Это уже в который раз?
— На этот раз железно… Если увидишь меня пьяным, можешь плюнуть в рожу.
— Я надеюсь, что ты одумаешься, — с хитринкой в глазах заметил Дима. — Мы всегда так душевно выпивали, по-соседски… Мне не хотелось бы терять такого собутыльника, но дело, в принципе, хорошее, правильное… Тебе уже давно пора взяться за ум. Спаивать я тебя не собираюсь, но, если захочешь выпить, то я всегда к
