Отвези меня в Шатле, Лука, — распорядилась она. — Когда подъедем к замку, ты пойдешь и спросишь, примет ли господин де ла Рейни «одну из своих знакомых».
Еще через полчаса Лука остановил лошадей под сумрачным сводом старинной тюрьмы. Господин главный полицейский был готов принять свою гостью, и маркиза де Монтеспан, подхватив обеими руками юбку, стала подниматься по старинной лестнице так быстро, как только ей позволял ее немалый вес. Средневековая винтовая лестница с крутыми каменными ступенями перевидала на своем веку немало гостей: и жалких, и родовитых...
Господину де ла Рейни достаточно было одного взгляда, чтобы, несмотря на предпринятые предосторожности, узнать «знакомую», которая нанесла ему визит. Но, отдавая дань ее усилиям остаться неизвестной, он сдержанно поклонился ей и предложил сесть, а секретарю сказал, чтобы до нового распоряжения в кабинет никого не пускали, закрыл дверь поплотнее и, вернувшись, не сел за стол, а наклонился к фигуре, закутанной в черное.
— Очевидно, вам нужно сообщить мне что-то чрезвычайно важное, мадам, если вы отважились приехать сюда?
— Трудно отказать вам в проницательности, господин главный полицейский, — отозвалась дама и подняла вуаль, показав свое улыбающееся лицо. — И вы совершенно правы. Я очень обеспокоена и приехала просить вас защитить мадам де Сен-Форжа всеми доступными вам средствами, потому что, мне кажется, ей грозит большая опасность. Полагаю, что вы не находитесь в неведении относительно положения, в каком она оказалась после смерти своего супруга. Ее сочли виновной в его гибели, и король написал ей письмо, запретив появляться при дворе.
— Вот как! Этого я не знал. Но вы в самом деле уверены, что удаление от двора так уж болезненно для нее? Ей по душе славный Сен-Жермен, и она чувствует себя там... вполне счастливой.
— Счастливой? После того, что она претерпела от гадкого Лувуа? Вы неудачно выразились!
— Я хотел сказать, что, нося траур и не имея склонности к бурной жизни, к которой привыкли в Версале, пребывание в стороне от двора не покажется ей большим наказанием.
— Вы меня удивляете, господин главный полицейский. Я считала, что вы всегда видите суть вещей. Неужели вы решили, что я, не теряя ни минуты, помчалась к вам только для того, чтобы просить вам помочь Шарлотте занять место в серале? Я напоминаю вам, что побудительным мотивом моего визита была просьба защитить молодую даму.
— Да, это очевидно. Простите меня и соизвольте сказать, откуда ей грозит опасность.
— А как вы думаете сами? Разумеется, от де Лувуа. Он питает к ней ту слепую, безудержную страсть, которая сметает все на своем пути, в том числе и доводы разума. Он сделает все, чтобы вновь заполучить ее в свои руки.
— Откуда вам это известно?
— От него самого. Вчера я застала его за доверительной беседой с человеком-дьяволом, шевалье де Лорреном.
— Но они терпеть друг друга не могут!
— Теперь у них появился общий интерес, и это — бедняжка Шарлотта.
— Признаюсь, я не могу понять, что от нее нужно шевалье де Лоррену.
— Я тоже... Но от него можно ожидать чего угодно! Короче говоря, я пригласила де Лувуа к себе и настоятельно просила о том, чтобы он вернул графине ее честное имя, открыв королю правду относительно ее злосчастного пребывания в его охотничьем домике.
— Правду? Вам она известна?
— Разумеется. Лувуа лично признался мне во всем, взяв с меня клятву хранить тайну и извиняя себя безумной страстью, которая вынудила его привязывать несчастную к кровати, опаивать с помощью слуг снотворным и таким образом добиваться своего три ночи подряд. Четвертой не было, потому что явилась мадам де Лувуа и всех разогнала. Но теперь одержимый думает только о том, как бы ему вновь заполучить Шарлотту, а уж спрячет он ее так, что ее никому не удастся найти.
— Он вам так сказал?
— Нет, но это подразумевалось. Когда я пригрозила ему, что сама скажу королю правду, нарушив клятву, которая больше для меня ничего не значит, он расхохотался. И сказал, что своим разговором я только ускорю неминуемую немилость короля, — последние слова мадам де Монтеспан прозвучали очень горько. — В нем король нуждается, в то время как во мне...
— Да, король нуждается в нем, в этом нет никакого сомнения... Хотя было бы куда лучше, если бы королевские решения осуществляла не такая зверская рука, превращая их в сущий кошмар. А что касается вас, то сладостные часы, которыми король вам обязан, никогда не сотрутся из его памяти и, к сожалению, из памяти той, которая находится с ним рядом...
Маркиза смахнула набежавшую слезинку.
— Благодарю вас, господин де ла Рейни! Спасибо за утешительные слова. Но скажите мне, что мы теперь будем делать?
Де ла Рейни распрямился и начал мерить кабинет шагами.
— Что мы можем сделать для мадам де Сен-Форжа? Хорошо, что вы поспешили ко мне без промедления. Надо будет установить наблюдение за ее домом. Как вы думаете, каким образом враг собирается напасть? Устроить похищение?
— Мне кажется, да. Что может быть проще? Шарлотта, по существу, беззащитна. Несколько слуг, немолодая кузина и друг-старичок. Я знаю, что она редко уезжает из дома, чаще всего — к герцогине Орлеанской, которая неизменно благоволит к ней, но теперь, после письма короля, ее привязанность мало что значит. Я уверена, что принцессе запретили поддерживать какие бы то ни было отношения с опальной Шарлоттой.
— Запретить что-то герцогине Орлеанской нелегко, у нее такое горячее сердце... Но, возможно, в ней-то все и дело, может, тут и кроется общий интерес, который объединил де Лувуа и шевалье де Лоррена? Вообразим: одна из скромных карет с гербом Орлеанского дома приезжает в Сен-Жермен за мадам де Сен-Форжа, которую срочно хочет видеть герцогиня Елизавета. Какие основания у Шарлотты не поверить и отказаться?
Де ла Рейни размышлял вслух, и маркиза, внезапно побледнев, вскочила на ноги.
— Господи! Вы правы! Нужно предупредить ее, и немедленно. Нравится это королю или нет, но я еду в Сен-Жермен! И может быть, лучше увезти ее ко мне... потихоньку? Я могла бы спрятать ее у себя.
— Да, если вы ручаетесь за своих слуг, но...
Дверь в кабинет распахнулась, на пороге стоял Альбан. Он был бледен и гневен.
— Простите, я невольно услышал ваш разговор. С вашего разрешения или без него, я скачу в Сен-Жермен!
Де ла Рейни не успел и слова сказать,
