они ничтожны, если знать, что, продавая коллекцию ради чего бы то ни было, коллекционер продает в этот момент и свою душу.
Естественно, он без промедлений начал собирать заново, и под конец жизни собрал довольно неплохую коллекцию книг с автографами, но уже, конечно, не «ту». Еще более огорчительно было другое. М. Е., и не только он, вынужден был вслед за болезненным расставанием с главными сокровищами своей жизни наблюдать рост интереса к своей теме, сопровождающийся невероятным взлетом цен.
Люди «Акции»
Кроме двух главных моих учителей в книжном мире, в момент моего прихода в лавку там уже сложился коллектив. Хотя текучка кадров была обычным делом для «Акции», особенно учитывая тот факт, что любая девушка, которая случайно вдруг попадала в антикварную лавку, порой вставала перед крайне сложным выбором – кто ей милее, строгий и немногословный К. К. или стреляющий стихами и целыми поэмами наизусть М. Е. Рано или поздно выбор делался, и в нашем коллективе прибавлялось одной сотрудницей, обычно, кстати говоря, не бездельницей, и хорошенькой, и довольно умной – оба наших мэтра были вполне трезвыми в выборе дам сердца.
К тому времени, когда я был принят в штат, в «Акции» штат именно книжного отдела был небольшим. Во-первых, и до, и после меня работал там А. Г. Л***; прежде холодный книжник, со всеми привычками такового – аккуратностью, осторожностью, трудолюбием, но все-таки и с чрезмерной мнительностью, свойственной только ему. Он казался несколько нетипичным для антикварного мира: во-первых, добрый семьянин и вторую семью на работе не заводил; во-вторых, он, как мне кажется, вообще не выпивал, что поразительно. Книгу он знал хорошо, был очень привычен собирать комплекты журналов по номеру и вообще представлял собой книжника старого склада. Среди его талантов отметим очень зоркий глаз в распознавании не только банальных ксерокопий, но и в том, чтобы отличать штриховую цинкографию с ксилографии от собственно ксилографии, и вообще он меня некоторым важным вещам тогда научил. Ко мне А. Г. относился сочувственно, и я никогда не забуду не только его уроков, но и дружеских жестов в мою сторону. Запомнилось то, что сохранилось: в студенческие годы я по своей научной части занимался историей скульптуры XVIII века и конкретно Федотом Шубиным, нашел документы о нем в РГАДА и вообще увлекся; так вот, А. Г. принес и по очень скромной цене отдал мне книгу из библиотеки этого скульптора, с его именным наборным штемпелем и владельческой записью. Он бы мог легко продать ее тогда в Академию Ильи Сергеевича Глазунова, но даже и не подумал.
Идиллия невозможна у книжников, потому что это все-таки книжная торговля, да и собирательство тоже требует некоторой твердости характера. Наши с А. Г. отношения постепенно несколько натянулись, особенно с того момента, как мы с коллегой начали составлять первые «свои» аукционы: молодая поросль и свойственная ей наглость слегка раздражала А. Г., и несмотря на относительную молодость, он был очень консервативен. Да и я мог бы быть посдержанней, и не спешить делиться своими удачами, свалившимися с неба по близорукости коллег. Но поскольку автор этих строк не мог похвалиться сдержанностью даже впоследствии, то что уж говорить о двадцатилетнем возрасте. К тому же антикварный рынок был как на ладони, и обычно если кто-то что-то продавал, то слухи всегда доходили.
Так или иначе, нередко у нас с А. Г. возникали сложности следующего свойства. Обычно, когда из груды приемки отбирались стоящие книги, то они или шли в продажу, или, что получше, откладывались на аукцион. Но и мы сами, сотрудники, могли их выкупить себе. Здесь начинались игры в морской бой, поскольку для меня наиболее трудным был выбор того, кто именно для меня должен книгу оценить; то есть я должен был подойти к кому-то с приглянувшейся книгой и сказать: «Эту я хочу себе, сколько она стоит?» Если цена устраивала меня, то сумма записывалась К. К. в свою тетрадочку мне в «минус», который вычитался при выдаче зарплаты.
Нужно сказать особо, что коллектив «Акции» того периода состоял из честных сотрудников, чего я в будущем не встречал ни разу и нигде: обычно кто-то обязательно ворует, не книги, так деньги, не на приемке, так при продаже… Тогда же, в начале 1990-х, у нас в коллективе такого не было замечено, хотя возможности были у каждого; и то, что несколько лет мы работали без всяких конфликтов, тому свидетельство. Мы все знали как свои пять пальцев тетрадку К. К., в которой учитывалась вся наша «математика»; а он был чист как стекло. В те первые годы никто ни за кем не шпионил: мы часто оставались в магазине по одному, особенно если кто-то приходил раньше или уходил позже; не поспевая с описанием вала аукционных книг, я работал один по воскресеньям. И за все годы у нас не пропало ни одной книги (посетители с предаукционной выставки крали пару раз, но это не в счет).
Вернемся к расценке книг «для себя». Те книги с приемки, которые ты «принял», ты имел право купить порой и по более льготной цене, объясняя, как это всегда бывает, что это только тебе принесли и только ты бы купил, тем более недорого (что зачастую является правдой). Занятия историко-филологическими науками всегда принуждали к такого рода приобретениям.
Наиболее прогнозируемо ценил книги Карл, но он знал книгу лучше прочих и осечку давал редко. Когда книги ценил М. Е., то он мог оценить как дешевле, так и сильно дороже, потому что у него было меньше знания, но зато интуиции – на всех можно было разделить. Нередко, если начать торговаться, то М. Е., когда он видел, что загнул или даже не знал, как быть, он предлагал решить вопрос двух цен, которыми вы бодаетесь, на орел или решку. Очень, очень М. Е. этот фокус любил. Если же книги мне расценивал А. Г., то всегда дороже, чем К. К., и смотрел на меня очень пристально, пытаясь проникнуть в череп юнца. Со временем мне стало все труднее выкупать книги: то, на что я положил глаз, рассматривали с особенным вниманием. Учитывая же уникальную систему ценообразования в «Акции», для меня начались танцы с бубном, если я что-то хотел выкупить.
Однажды сотрудник ИМЛИ А. Л. Гришунин, с которым К. К. был неплохо знаком и познакомил меня, принес в лавку на продажу стопочку книг из библиотеки Ю. Г. Оксмана. Не все они имели обычный для оксмановского собрания штамп, в том числе и
